Хроники Странного Королевства

[Tabiti]

Название: Я бы — ни за что
Автор: Tabiti
Размер: миди, 5356 слов
Персонажи: Кантор, Пассионарио, дон Аквилио, повстанцы Зелёных гор, ОМП
Категория: джен
Жанр: ангст, экшн
Рейтинг: R
Краткое содержание:

цитата из канона

— Ой! Диего, что это с тобой? — ужаснулась Ольга, как только Кантор переступил порог.
— Упал с лошади, — пояснил Кантор, не вдаваясь в подробности. Совершенно незачем Ольге знать, что эту самую лошадь под ним подстрелили, когда они удирали от отряда правительственных войск. И что он чудом не свернул себе шею при этом. А то ведь начни, придется и рассказывать, как они на этот отряд напоролись, и при каких обстоятельствах. Нет, ему положительно не везет последнее время. Не успел перейти в личную охрану Пассионарио, как на того стали охотиться с удвоенной интенсивностью. Причем ни одного покушения в последнее время не было, исключительно попытки похищения. О. Панкеева «Поспорить с судьбой»
Примечание: написано по вдохновению и отдано на ФБ-2015.
Этот фик появился благодаря одной-единственной фразе мальчишки из рассказа "Шифровка".
Размещение: запрещено без разрешения автора

Часть 1

Часть 1

— ...Вы бы видели, ребята, какая у неё роскошная грудь! — донёсся до Кантора голос от костра, где сидели товарищи. Ну конечно, Тино. Опять хвастается своими похождениями по бабам. — А какая аппетитная попка! А что она губами и языком вытворяет — просто восторг! Как она мне отсосала, всемогущие боги, я думал — умру на месте!
Кантор поморщился. А вот маэстро Эль Драко подобный разговор ни капли бы не задел. Даже напротив...
Когда-то, много лет назад, Тино был его одноклассником, только в школе они считались непримиримыми врагами. Высокий худощавый Тино был закадычным приятелем толстяка Пабло, сына зажиточного торговца Гонсалеса, и они обожали задирать Диего, потому что он единственный из класса их не боялся. Сколько раз за семь лет они дрались — не сосчитать. Потом Диего поступил в консерваторию, и мальчишки потеряли друг друга из виду.
То, что Тино оказался среди повстанцев, стало для Кантора неожиданностью. Сперва он не узнал бывшего школьного недруга, появившегося в отряде год назад — слишком сильно тот изменился, но манера речи и замашки у Тино остались прежними, а из первого же разговора стало окончательно ясно, что Кантор не ошибся. Позже он узнал, что отец Тино был убит в стычке с полицией во время какого-то погрома в Арборино, и сын решил отомстить, после чего и подался к партизанам.
Сам Тино, разумеется, не узнал и не мог узнать бывшего «заклятого врага», поскольку внешность Кантора с некоторых пор не имела почти ничего общего с внешностью Диего дель Кастельмарра. А раскрываться Кантор не собирался. Уж ему-то — тем более.
За прошедший год Тино показал себя метким стрелком, верным и отважным воином, и недавно товарищ Пассионарио даже взял его в свою охрану. Партизаны дали ему прозвище Флако, и он не возражал, поскольку почти никто на базе не назывался собственным именем.
И вот теперь небольшой отряд возвращался из очередной агитационной поездки по деревням, которые время от времени предпринимал вождь и идеолог. Остановиться на ночлег пришлось в лесу, так решил Пассионарио, посоветовавшись с начальником охраны доном Аквилио. Пока они, да ещё пятеро парней сидели у костра и наслаждались ужином, приправленным шуточками Рохо и хвастливыми рассказами Тино, остальные трое стояли на страже.
Тёмный лес таинственно притих, лишь иногда до слуха людей доносились крики ночных птиц, шум деревьев и потрескивание веток, словно сквозь кусты ломилось какое-то животное. На такие звуки Кантор не обращал внимания, они не представляли угрозы. Гораздо опаснее было бы услышать топот лошадей, посторонние людские голоса и бряцание оружия: правительственные войска не прекращали усиленно патрулировать окрестности, надеясь обнаружить партизан и похитить их лидера.
Однако пока, слава небу, всё было спокойно. Их собственные лошади тоже вели себя тихо, специально приученные к этому, только изредка пофыркивали и переступали копытами, выискивая на поляне травку посочнее.
Мысли Кантора невольно вернулись к Ольге. Вот ведь, совсем недавно познакомились, а успел влюбиться, как мальчишка! А потом дракон этот, будь он проклят...
«Он и так уже проклят, дальше некуда», — ехидно отозвался внутренний голос.
«Опять ты, — мысленно ругнулся Кантор. — Как всегда, очень "вовремя"!»
«Конечно, — ни капли не смутился наглый собеседник. — Я же всегда с тобой!»
«Прыгаю от радости», — ядовито подумал Кантор.
«Но я же иногда даю полезные советы!» — немного обиделся голос.
«Угу, — буркнул мистралиец. — Например, дурацкий совет переспать с Ольгой!»
«Но ведь всё получилось как нельзя лучше! Будешь возражать?»
«Буду!»
«Кретин ты упрямый, вот ты кто», — проворчал внутренний голос и замолк.
«Кретин, без вопросов, — невесело усмехнулся Кантор. — Чего спорить, когда собеседник прав? Так ведь ещё и упрямый...»
Он глубоко вздохнул и снова подумал об Ольге и её отважных подругах.
Какие же молодцы эти девушки, не всякие воины с таким чудовищем справились бы...
Тут же мысли, не спросясь хозяина, обратились к событию, которое произошло в тот же вечер, что и битва с драконом: памятному ужину с Комиссией по Отбору и последующей резне в зале. Кантор досадливо тряхнул головой: вспоминать это категорически не хотелось. Но что поделаешь с навязчивой памятью? Разве что попросить какого-нибудь мага, лучше всего — мэтра Истрана, заблокировать то, что вспоминать не хочется? Как это однажды с ним уже сделали, правда, без его согласия, за что он до сих пор злился на неведомого благодетеля и доставал Амарго вопросами. Ну уж нет, ни за что. Его память — это его память, нельзя помнить свою жизнь кусками, осознавая при этом, что чего-то не достаёт. И может быть, когда-нибудь всё же удастся вспомнить всё то, что сейчас не вспоминается...
Когда Кантора на страже сменил Хусто, он сел к костру, взял свою порцию похлёбки и, бросив взгляд на беспечного, как всегда, вождя и идеолога, понял, что поспать сегодня опять не удастся. Вправить бы мозги этому недоразумению, руководителю недоделанному! А потом подумал, что если уж кому и вправлять мозги, то в первую очередь — ему самому...

На рассвете маленький отряд тронулся в дальнейший путь. Сперва всё было спокойно, а потом Тино переполошил всех, внезапно схватившись за оружие.
— Рехнулся? — прошипел сквозь зубы Кантор, крепко вцепившись ему в локоть и заставляя разжать пальцы на рукояти пистолета.
— Но там!..
— Рысь.
— А?
— Рысь, идиот! Такая серенькая с рыжинкой, и с кисточками на ушах. А ты что подумал?
— Рысь? — глупо повторил Тино, действительно чувствуя себя идиотом.
— Ну да. Обычная мистралийская рысь, в лесу обитает. И, между прочим, кроме неё — ещё полно животных.
— Кантор, ты уверен? — негромко спросил дон Аквилио.
— Уверен. Я услышал.
— Ну и слух у тебя, — изумлённо покачал головой Рапидо. — Аж завидно.
— Какой есть, — пожал плечами Кантор.
Посмеявшись над забавным происшествием, двинулись дальше.

***

Лес понемногу начал редеть, когда уже Кантор насторожился: где-то впереди раздался посторонний звук. Едва-едва, на грани слышимости, но бывшему барду с его необычайно чутким слухом хватило и этого.
— Стоп! — тихо скомандовал он, и отряд послушно остановился.
— Что?.. — вопросительно посмотрел на него дон Аквилио.
— Похоже, впереди патруль.
Пассионарио вполголоса выругался.
— Попробуем спрятаться и выждать? Может, повезёт, и мимо проедут?
— Давайте попробуем их по лесу объехать, — предложил Кантор. — Там вскоре дорога поворачивает, можно срезать угол. Есть шанс, что нас не заметят.
Соратники во главе с товарищем лидером и начальником охраны свернули с дороги, спрыгнули с лошадей и повели их в поводу.
Ещё через минуту Кантор выругался тоже, и куда заковыристее, чем вождь и идеолог.
— Это не патруль, а отряд. Человек в тридцать.
— Твою ж мать! — в сердцах бросил Робле, невольно тронув рукоять пистолета за поясом.
Как ни старались партизаны двигаться бесшумно, в лесу с лошадьми это плохо удавалось. Едва они успели снова выбраться на дорогу, уже за спиной отряда правительственных войск, как их тоже услышали. Раздалась громкая команда:
— Брать мятежников живыми!
— Вперёд! — больше не скрываясь, крикнул Пассионарио, пуская коня в галоп. Маленький отряд помчался за ним.
Сзади послышался свист арбалетных стрел, заставляя беглецов невольно напрягать мышцы и сводить лопатки.
— Брать живыми, я сказал! — снова донеслось до повстанцев. — Пассионарио с ними! Того, кто подстрелит его — лично повешу!
После этого град стрел заметно поредел.
Выдернув из-за пояса пистолет, Кантор обернулся и точными выстрелами сбил с лошадей двоих самых рьяных преследователей, вырвавшихся вперёд. Патроны в барабан на всём скаку не слишком вставишь, стрелять надо наверняка…
Краем глаза он увидел, как Пассионарио тоже развернулся в седле, с его ладоней слетели синие молнии, и среди солдат раздался крик, сменившийся отборной руганью. Двое сражённых заклинанием преследователей рухнули на дорогу, их кони помчались дальше без седоков.
И тут Кантор услышал вскрик среди своих, и сразу вслед за этим — глухой удар. Он посмотрел вперёд и отчаянно рванул повод: Пассионарио, слетев с лошади, кувырнулся по земле и остался лежать без движения. Сзади перестали ругаться и ликующе заорали.
Дон Аквилио, Рапидо и Робле быстро спрыгнули с лошадей, подхватили бессознательного лидера и перекинули через седло.
— Он не ранен! — поймав взгляд Кантора, крикнул начальник охраны. — Но головой ударился!
Убедившись, что друг жив и в надёжных руках, Кантор придержал коня и развернулся к преследователям, да так, что никто, кроме Тино, этого не заметил.
— Ты чего?
— Скачи со всеми, я прикрою!
— Я с тобой!
Вот же...
— Герой хренов, жить надоело?! — рявкнул Кантор, выстрелом снимая ещё одного солдата.
— А тебе? — парировал бывший одноклассник, тоже разворачивая лошадь и вставая рядом.
— Я о себе позабочусь.
Кантор сделал ещё три точных выстрела, что вызвало среди преследователей новый шквал криков и ругани.
— Живыми брать! — снова громко приказал командир отряда. — Этого я хочу лично прикончить! И достаньте мне остальных!
— Сперва обойдите нас, — буркнул Кантор, перезаряжая пистолет и при этом заставляя лошадь постоянно двигаться, чтобы хоть как-то сбить прицел арбалетчикам. Рядом Тино тоже сделал два удачных выстрела, а потом вскрикнул и выронил оружие, покачнувшись в седле.
— Ты ранен? — тут же отреагировал Кантор, на секунду отвлёкшись на товарища.
— Бок стрелой царапнуло, — поморщившись, ответил тот. — Ничего страшного.
И тут под Кантором захрипела и рухнула лошадь — следующая стрела попала ей в горло. Бывший бард успел выдернуть ноги из стремян и откатиться в сторону, однако плечом об землю приложился так, что не смог сдержать короткого стона.
«Выбил», — мелькнула мысль.
«Доигрался! — панически завопил внутренний голос. — Опять! Сколько можно!..»
«Заткнись», — велел Кантор, поднимаясь на ноги и уже понимая, что они с Тино влипли по полной.
Левая рука висела плетью. Плохо. Очень плохо…
Вперёд выехал командир отряда. Движением руки отправил десяток своих людей в погоню за остальными повстанцами, а потом представился:
— Лейтенант Рейнальдо Гомес.
И нехорошо оскалился:
— А вот теперь поговорим!

Часть 2

Часть 2

— Кажется, оторвались, — выдохнул Рапидо, бдительно следя, чтобы бесчувственное тело руководителя не упало с лошади.
Маленький отряд продолжал гуськом ехать по едва приметной тропке, на которую свернул во время погони.
— Все на месте? — обернулся дон Аквилио.
— Кантора и Флако нет, — тревожно отозвался ехавший последним Рохо.
— Как нет? — тут же остановился начальник охраны.
Остальные остановились тоже.
— Похоже, они остались нас прикрывать, — сказал Робле. — Вот почему нам удалось оторваться от погони.
— Пассионарио меня убьёт, — покачал головой дон Аквилио.
— За что?.. — раздался слабый стон с лошади, через седло которой был перекинут бессознательный вождь и идеолог. Впрочем, уже не бессознательный.
— Наконец-то, — с облегчением выдохнул дон Аквилио.
— Помогите слезть… то есть, встать… то есть, сесть, — попросил Пассионарио, поднимая голову.
Товарищи дружно поспешили на помощь. Осторожно сняв контуженного лидера с лошади, они усадили его на землю и прислонили спиной к стволу кряжистого дуба, устроив поудобнее.
— Спасибо, — уже чуть громче поблагодарил Пассионарио и поднял свои тёмные эльфийские глаза на начальника охраны: — Так за что я должен вас убить?
Дон Аквилио слегка замялся, не зная, как вывалить настолько плохую новость на раненого и пока не до конца пришедшего в себя руководителя. Ко всему прочему, ещё и безрассудного не в меру.
— От погони мы оторвались, — осторожно начал он, мысленно подбирая слова для дальнейшего. Но тут Пассионарио ещё раз обвёл взглядом стоящих вокруг товарищей и перебил его:
— Погодите, а где Кантор?
Начальник охраны кашлянул:
— Понимаете, мы и ушли благодаря ему и Флако.
— Что? — даже привстал Пассионарио и тут же схватился за гудящую голову. — Где они, я спрашиваю!
— Остались нас прикрывать. И теперь или схвачены, или… — дон Аквилио замолчал, не закончив, но этого и не требовалось.
— Сейчас же, — проговорил Пассионарио таким голосом, какого от него почти никогда не слышали, — сейчас же возвращаемся!
— Нет, — тихо, но твёрдо возразил дон Аквилио.
— Почему? Я ваш лидер, и я приказываю!
— Наша работа — доставить вас на базу в целости и сохранности, — ещё твёрже сказал начальник охраны. — И мы её выполним.
— Но…
И тут вождя и идеолога прервал внезапно донёсшийся топот копыт.

***

— Вы положили почти треть моего отряда, партизанские недоноски! — прошипел лейтенант, впившись взглядом в раздетых до пояса и привязанных к деревьям пленников.
— Жаль, что так мало, — немедленно ответил Кантор, за что тут же схлопотал увесистую пощёчину. — Тебе уже говорили, что ты бьёшь, как баба?
— А ты сейчас будешь вопить, как баба! — не остался в долгу Гомес.
— И не мечтай.
— Почему же? Когда мои ребята озвереют, лучше им не попадаться. А вы ранили и убили их товарищей!
Трупы солдат, которым не повезло попасть под меткие выстрелы партизан и молнии их лидера, уже были сложены рядком на краю поляны. Раненые сидели и лежали тут же, злобно глядя на пленников.
— Это война, — пожал здоровым плечом Кантор. — Мы всего лишь хотим восстановить справедливость и вернуть трон законному наследнику.
— Значит, принц действительно среди вас, это не слухи? — оживился лейтенант. - И кто же он?
— Угадай с трёх раз, — открыто ухмыльнулся бывший бард.
— Сейчас мои ребята отобьют у тебя охоту дерзить!
— А сам-то что? Боишься ручки замарать?
— Ублюдок! — процедил лейтенант, отвешивая острому на язык пленнику новую оплеуху. — Я не только руки, я ещё и нож твоей кровью замараю! Отвечай, кто у вас принц? Где ваша база? Что ещё умеет Пассионарио, кроме молний? Сколько у вас магов? И кто из них телепортист?
«Вот насчёт телепортиста мне самому не всё понятно, — как-то отстранённо подумал Кантор, когда обрушившийся на него град вопросов, наконец, закончился. — Странная какая-то у него школа. При телепортации почему-то постоянно гудит и щёлкает… Может, эта школа секретная, поэтому нам и завязывают глаза?»
Не получив ответа ни на один из вопросов, и словно только что вспомнив о втором пленнике, стоящем в трёх шагах левее, у другого дерева, Гомес перевёл взгляд на него. Этот парень пока вёл себя тихо и не произнёс ни слова. Возможно, надеется, что про него забудут, сосредоточив внимание на его дерзком товарище?
— Эй, ты, как тебя зовут?
— Да какая вам разница, — хрипловато отозвался Тино. — Вы же не собираетесь послать мне поздравительную открытку?
Лейтенант досадливо сплюнул. Ещё один хохмач! Зелёные горы на них так действуют, что ли? Может, воздух там какой-то вредный, на умственных способностях сказывается?
— Я хотел бы договориться с тобой о сотрудничестве, — терпеливо пояснил он. — Вовсе не обязательно брать пример с идиотов и доводить дело до крайности.
— А с тебя брать пример никто и не собирается, — снова подал голос Кантор, явно оттягивая внимание на себя. Боится, что товарищ не выдержит и всё расскажет? Поэтому и ведёт себя вызывающе?
— Вообще-то, я имел в виду тебя, — ядовито сказал Гомес.
— Да неужели?
— И если ты этого не понял...
Кантор фыркнул, а потом не выдержал и громко рассмеялся:
— Тебе объяснить, кто тут на самом деле идиот? Или сам догадаешься?
Гомес побагровел.
— Лейтенант, позвольте? — вмешался один из сидящих у только что разведённого костра солдат. Поднявшись на ноги, он приблизился к командиру и привязанным пленникам. — Они же просто время тянут! Чтобы Пассионарио успел скрыться!
— Я это прекрасно понимаю, сержант Агирре, — ответил Гомес. — Однако надо дождаться десятка сержанта Переса. Возможно, его погоня увенчается успехом, и мы вернёмся в столицу с триумфом.
— Но у нас и шестеро погибших, — осторожно сказал Агирре. — В том числе и сержант Санчес…
— Они пали в борьбе за правое дело от рук мятежников! — напыщенно ответил лейтенант. — И если мы выполним задание, их жертва не будет напрасной!
— Какие слова, — покачал головой Тино. — Я аж прослезился!
— Ну всё, хватит, — прорычал Гомес, круто разворачиваясь на месте. — Эй, ребята, кто у нас лучше всех работает кулаками?
Тут же почти все сидящие вокруг костра поднялись на ноги, выражая готовность «поработать». Однако в этот момент послышался топот копыт, и лейтенант сделал своим людям знак обождать.
Вскоре к месту привала вернулся десяток всадников, посланных в погоню за партизанами.
— Ушли, — коротко сообщил сержант Перес, устало спрыгивая с коня.
— Проклятье! — выругался Гомес и кивнул на пленников: — Они ваши, ребята! Только не слишком увлекайтесь. Прежде всего, они должны заговорить!
— Заговорят, господин лейтенант, не извольте беспокоиться! — заверил один из солдат, телосложением напоминающий его высочество принца-бастарда Элмара, а лицом, скорее, его правящего кузена. — Заговорят, как миленькие!
— Действуй, Алонсо, — кивнул Гомес и отошёл к костру. Оба сержанта последовали за ним.
Кантор тревожно покосился на привязанного в трёх шагах товарища. Пока Тино вёл себя молодцом, но до этого в плену ни разу не был. Да, никогда не трусил, сражался в первых рядах, пару раз был легко ранен. Но допрос с пристрастием — это ведь совсем другое…
Промелькнувшая мысль внезапно потянула за собой давнее воспоминание. Точно, именно та школьная история с шифровкой… Сколько лет им тогда было? Двенадцать?
Толстяк Пабло, помнится, придумал дурацкую шифровку и подсунул её своим вечным противникам: Диего и его другу Хорхе — разгадайте, мол, если не дураки! Слово за слово — и разговор как-то незаметно перешёл на куда более серьёзные темы: Пабло поддел Диего, что тот боится очередной порки от учителя патриотического воспитания, Диего возмутился, Тино, которого никогда в жизни не пороли, фыркнул, что розги — это ерунда и совсем не больно. И тут встрял ещё один приятель Пабло — Андре — и заявил, что вот в тюрьме уж пытают так пытают, и там любой расколется. А Тино тут же возразил, что вовсе и не любой, и лично он — никогда бы и ни за что. После этого даже дружки посмотрели на него с сомнением, а Диего сказал, что дерётся Тино, конечно, здорово, но пытки — это ведь совсем другое. И никто не может заранее быть уверенным. Со стороны-то кажется, что и розги — это не больно.
Да, самоуверенности у Тино и в школьные годы, и теперь, много лет спустя, действительно было хоть отбавляй. И надо признать, для этого имелись довольно веские основания. Оставалось надеяться, что он не подведёт.
Тем временем громила и двое его приятелей вплотную подступили к пленникам.
— Ну чё, падлы, сами всё расскажете или помочь?
— Ты бы лучше себе помог, — язвительно сказал Кантор. — Для начала помылся бы, что ли…
— Ах ты мудила, во все дыры растраханный, — мгновенно растерял всё своё спокойствие Алонсо. — Фабио, раскали-ка нож! А мы с тобой, Педро, пока этому недоноску рёбра пересчитаем...
— Вообще-то, он тут не один, — громко, с вызовом заявил Тино.
Кантор досадливо поморщился. Придурок, мать его… Лучше молчал бы в тряпочку!
— Ничо-ничо, отдохни пока, и до тебя очередь дойдёт, — ухмыльнулся Педро, засучивая рукава.
«Ну вот, опять, — тихо всхлипнул внутренний голос. — Мало тебе Кастель Милагро было, что ли? А до этого — лагеря? А ещё те трое суток на дыбе! Забыл, каково оно? Ещё захотелось?»
«Ничего я не забыл, — угрюмо подумал Кантор. — Но что тут поделаешь, видно, судьба у меня такая».
«Нечего, нечего на судьбу сваливать! — заверещал голос. — Сам хорош! Зачем этих долбоёбов прикрывать остался? Они ушли, и ты бы ушёл!»
Кантор хотел ответить, но уже не успел. От первого удара в живот перехватило дыхание, от второго подогнулись колени. Не будь он привязан к дереву — упал бы. Следующие удары посыпались один за другим. Мощный кулак Педро прошёлся по выбитому плечу, и Кантор скрипнул зубами.
«Отключись! — простонал внутренний голос. — Отключись немедленно!»
«Я тебе что, девица, по заказу в обмороки падать?» — огрызнулся Кантор.
«Даже сейчас не можешь без своих хохмочек!»
«Ты меня уже до печёнок достал…» — подумал бывший бард, встряхивая головой. Не хватало ещё в самом деле сознание потерять и оставить Тино на растерзание этим…
— Будешь говорить? — осведомился Алонсо, потирая костяшки пальцев.
— Да пошёл ты…
Очередной удар разозлённого солдата почти впечатал его в дерево. Кантор крепко приложился затылком о ствол, в глазах на миг потемнело.
— Ничего, сейчас заговоришь, — пообещал Алонсо и вместе с приятелем отошёл к костру.
— Кантор, — тихонько позвал Тино. — Эй, Кантор, как ты?
«Да чтоб тебя, придурок!» — в сердцах подумал бывший бард. Он не сомневался, что после убийства министра пропаганды и назначения за голову меткого стрелка пяти тысяч золотых монет его имя знает каждая собака. А уж солдаты правительственных войск — тем более. И, конечно же, не ошибся.
— Кантор? — немедленно навострил уши сидящий у костра лейтенант. — Тот самый? Ребята, мы схватили Кантора!
Быстро поднявшись, он подошёл к пленнику и с интересом вгляделся в его лицо.
— Так это ты грохнул нашего министра пропаганды? И командора Маньяну? И генерала Ордоньеса? И ещё кучу людей? Можешь не отвечать, это тебе не поможет.
«Прости, я не хотел», — взглядом сказал Тино, поняв свою оплошность.
«Толку-то», — хмуро посмотрел на него Кантор.
— Так, этого не трогать! — указав на него, распорядился лейтенант. — Во-первых, он всё равно ничего не скажет, а во-вторых, будет надёжнее, если мы привезём его живым и по возможности здоровым. Порасспрашивайте второго, мне кажется, тут есть шанс.
— А вот хрен вам, — буркнул Тино, однако лицо его заметно побледнело.
Гомес кивнул солдатам и отошёл обратно к костру.
Алонсо не торопясь приблизился к новой жертве, на ходу вытягивая из-за пояса внушительный нож.
— Может, сам всё расскажешь?
Не дождавшись ответа, он медленно, с нажимом провёл им по груди пленника. Из-под лезвия сразу заструилась кровь.
Тино стиснул зубы, на скулах заходили желваки.
— Ну? Будешь говорить?
Ещё один порез. И ещё...
— Эй, — хрипловато окликнул солдат Кантор, — а я уже заскучал!
— Ты что, не слышал? — не оборачиваясь, ответил Алонсо. — Господин лейтенант велел тебя не трогать. А жаль!
«Да чтоб вас всех», — подумал Кантор, бессильно дёрнувшись в верёвках.
Не услышав от второго упрямого пленника даже стона, Алонсо вытер и убрал нож, а потом махнул рукой Фабио. Тот осторожно вытянул из огня докрасна раскалившееся лезвие, подошёл и протянул его приятелю.
— А сам? — неодобрительно посмотрел на него Алонсо.
Фабио только головой мотнул.
— Ладно, давай, — громила так же осторожно взял раскалённый нож за обмотанную тряпкой рукоять и снова повернулся к Тино: — Ну?
Немного подождав, он хмыкнул и приложил пышущий жаром стальной клинок к плечу связанного парня. Тот рванулся в верёвках и закричал, громко и страшно, так, что даже солдаты вздрогнули, а Кантор снова начал ругаться, теперь уже от боли за товарища. Несмотря на прошедшие годы, он слишком хорошо помнил, что такое жаровня и раскалённые щипцы. В тот момент он почувствовал боль Тино как свою, уловил малейшие оттенки его эмоций, в том числе и страх. А ещё — неуверенность. И это было плохим знаком.
«А мне и думать не надо! Я бы — ни за что!» — опять эхом прозвучал в голове звонкий и хвастливый мальчишеский голос.
«Держись! — яростно подумал Кантор. — Кто говорил — «ни за что»? Так теперь держись, демоны тебя побери!»
— А ты, оказывается, умеешь отлично кричать, — сказал Алонсо, наконец, отняв от плеча корчащегося пленника нож. — Повторим ещё разок? Или не разок, а сколько потребуется, чтобы ты не только закричал, но и заговорил? Ну что? Скажешь что-нибудь новое?
— Скажу, — тяжело дыша, прохрипел Тино. — Отрежь себе яйца и сожри их с солью!
— И мочой запить не забудь, а то подавишься, — не удержавшись, добавил Кантор.
— Замечательная идея! — воодушевлённо воскликнул Алонсо, и Фабио с Педро, ожидавшие вспышки ярости, удивлённо посмотрели на него. — Сейчас я так и сделаю: отрежу тебе яйца, посолю и заставлю тебя их сожрать. А мы присмотрим, чтобы ты не подавился. Если понадобится запить — только попроси! А ну, парни, снимите с него штаны!
«Что?.. НЕТ!» — пронеслось в голове Кантора. Он увидел, как расширились в неверии глаза Тино, как их затопил даже не страх — дикий, животный ужас. Заметили это и мучители.
— Испугался? — злорадно произнёс Педро. — Бабник, небось? Всё, считай, что по бабам отбегался!
Он решительно подошёл и принялся расстёгивать на штанах пленника ремень.
— Нет, — оцепенев, проговорил Тино, и слышно было, что язык плохо ему повинуется. — Не надо, пожалуйста, нет…
— Нет? — прищурился Алонсо. — Тогда быстро отвечай господину лейтенанту! Где ваша база? Что ты знаешь о принце? Сколько у вас магов? Сколько среди них телепортистов?
Тино зажмурился, по щекам скатились слёзы.
— Ну? — рявкнул вошедший во вкус Педро. — Мы долго ждать не будем!
Он дёрнул вниз залитые кровью штаны вместе с трусами и поддел ножом мошонку пленника. Тино сдавленно всхлипнул и, как мог, вжался в ствол дерева, бормоча, словно в бреду:
— Нет, пожалуйста… Не надо, нет…
— Не смейте, твари! — крикнул Кантор и снова рванулся, в тот миг забыв и про избитое тело, и про отозвавшееся дикой болью вывихнутое плечо. Перед глазами стояло оплывшее лицо палача из Кастель Милагро, в ушах звучал его мерзкий голос: «Какой же ты сладкий, мальчишка!», а по телу будто наяву блуждали его липкие пальцы… Как в самом страшном кошмаре, которые до сих пор снились бывшему барду по ночам.
— А ты стой и не рыпайся, — едва повёл взглядом в его сторону Алонсо.
— Отвали от него, урод! Я убью тебя! Я прикончу тебя, слышишь?!
— Ты скоро сгниёшь в Кастель Милагро, — небрежно отозвался громила.
Нож в руке Педро опасно шевельнулся, и Тино, снова всхлипнув, вдруг торопливо проговорил:
— Я всё расскажу!
— Давно бы так, — довольно хмыкнул Алонсо, а его добровольные помощники разом вздохнули: Фабио — с облегчением, а Педро — разочарованно. Вот кто тут настоящий садист…
Услышав последнюю фразу, от костра подошёл лейтенант в сопровождении двух сержантов и ещё пары солдат. Приготовился задавать вопросы. Мразь.
«Сделай же что-нибудь!» — взвыл внутренний голос, и на этот раз Кантор не стал его затыкать.
— Посмотри на меня! — крикнул он насмерть перепуганному товарищу. Тино с видимым усилием поднял голову и открыл глаза.
Их взгляды встретились.
И Кантор окончательно понял, что Тино сломался.

Часть 3

Часть 3

Дон Аквилио резко обернулся, по привычке вставая так, чтобы закрыть собой Пассионарио. Остальные охранники поступили так же, окружив лидера со всех сторон.
Вскоре на поляну вылетели пять всадников. Увидев открывшуюся картину, они резко осадили лошадей.
— Товарищ Пассионарио?
— Приветствую, друзья, — отозвался вождь и идеолог, уже вполне бодро поднимаясь на ноги.
Его охранники, тоже узнав людей из полевого отряда командора Тортильи, расслабились.
— Что произошло? — спросил вечно хмурый и молчаливый Калладо. Остальные вопросительно посмотрели на Пассионарио.
— Наткнулись на солдат, — коротко объяснил тот. — Кантор и Флако нас прикрыли и, похоже, попались. Надо вернуться за ними.
— Нет и ещё раз нет, — снова категорически возразил дон Аквилио. — Вы никуда не поедете!
— А я сказал — поеду! — решительно ответил Пассионарио. — И вы меня не остановите!
— Но вы ранены, и вас надо как можно скорее доставить на базу! — заметно повысил голос начальник охраны.
— Я уже в полном порядке! — тоже громче, чем прежде, ответил вождь и идеолог. — И никуда не двинусь отсюда, пока мы не вытащим Кантора и Флако!
— Ну что мне с вами делать? — вздохнул дон Аквилио.
— Со мной — ничего. Надо срочно что-то делать со сложившейся ситуацией!
— Мы согласны, — прогудел высокий, широченный в плечах Робусто из отряда Тортильи. Пожалуй, самый мощный среди повстанцев. Во всяком случае, подковы ломал голыми руками не хуже принца-бастарда Элмара.
— Чем дольше мы спорим, тем… вы же сами понимаете! — пристально взглянул Пассионарио на начальника охраны.
— Хорошо, — неожиданно быстро признал его правоту тот. — Но, пожалуйста, не высовывайтесь вперёд.
— Сколько там человек? — деловито спросил Робусто.
— Должно быть, двадцать с небольшим, — сказал дон Аквилио.
— По два на брата, — тряхнул головой весельчак Алегре и уверенно добавил: — Справимся, не впервой!
— Для начала вернёмся на дорогу, — распорядился Пассионарио. — Поедем обратно по своим следам, а там сориентируемся.
— Вы уверены, что солдаты нас всё ещё не разыскивают? — осторожно спросил дон Аквилио.
— Уверен, — коротко ответил принц, садясь на коня.
К месту схватки друзей с отрядом правительственных войск они вернулись довольно быстро. Опытными следопытами в отряде были все, иначе в лесу не выживешь. Выяснив, что Кантора и Флако не убили, а взяли-таки в плен, Пассионарио заметно приободрился. Из лап врагов, из любых застенков можно спасти, и только с того света уже никого не вытащить...
— Они поехали туда, — указал нужное направление Рохо.
— Вперёд! — решительно махнул рукой вождь и идеолог.
И тут до них донёсся страшный, полный боли крик.
— Кантор! — дёрнулся в ту сторону Пассионарио, но тут же осознал, что кричал не он. Не его бывший наставник, ныне верный охранник и лучший друг. Не Кантор. Флако. Но легче от этой мысли не стало. Разве что самую малость.
— Стойте! — мгновенно оказавшись рядом, дон Аквилио крепко схватил лошадь лидера за повод. — Куда?
— Туда! — потеряв терпение, рявкнул Пассионарио. — Вы же слышали! И не смейте меня задерживать!
— Мы поедем первыми, и не возражайте, пожалуйста! — сказал начальник охраны, всё же выпуская повод.
— Хорошо, — сквозь зубы согласился принц. — Но если я случайно шарахну вас молнией, потом не жалуйтесь!
Дон Аквилио невозмутимо кивнул, и маленький отряд по знаку Пассионарио сорвался с места.

***

— Посмотри на меня! — крикнул Кантор, в то мгновение даже не представляя, что скажет или сделает дальше, только бы не допустить непоправимого... И Тино послушался — поднял голову и открыл глаза. Солдаты тоже дружно обернулись, а лейтенант, недовольно поморщившись, бросил:
— Заткните ему рот!
Один из вновь подошедших солдат попытался было исполнить приказание, но уже через секунду с проклятиями вытирал плевок с лица.
— Дай сюда! — убрав нож, выхватил у него тряпку Педро. — И держи ему голову!
Алонсо с интересом наблюдал за тщетными попытками сослуживцев заткнуть рот наглому, привязанному к дереву партизану.
Наконец лейтенант вышел из терпения и начал орать на своих подчинённых, что они не могут даже с одним связанным повстанцем справиться, и какого хрена лысого они вообще делают, когда надо просто зажать пленнику нос!
— Я пытаюсь, — буркнул Педро, тряся укушенным пальцем.
— Да вырубить его, и дело с концом, — посоветовал Алонсо, демонстрируя внушительный кулак.
— Я тебе дам — вырубить! — повернулся к нему Гомес. — Он нужен нам в сознании и вменяемый!
— Да его хоть бревном тресни, ничего не случится, — проворчал громила. — Очухается и будет как новенький.
И тут все услышали быстро приближающийся топот копыт.
В следующий миг прогремел выстрел, и Алонсо, выронив нож, осел на землю. За ним, как подкошенный, рухнул Фабио.
— К оружию! — крикнул лейтенант и первым подал пример. Солдаты шустро похватали арбалеты и бросились в укрытие — за деревья. С другой стороны на поляну вылетели всадники во главе с неуловимым лидером партии Реставрации. И неважно, что «глава» был слегка оттеснён назад бдительным начальником охраны. Пассионарио с ходу метнул две молнии, достав не успевших скрыться. Его товарищи продолжали метко стрелять, и стало понятно, что внезапность и магия дали повстанцам несомненное преимущество.
— Отходим! — громко приказал лейтенант, увидев, что от его отряда осталось не больше десятка человек. Подхватив своих раненых, солдаты побежали к привязанным неподалёку лошадям, и партизаны не стали их преследовать, хотя и оставались начеку.
Пассионарио спрыгнул на землю и побежал к другу, на ходу вытаскивая нож, чтобы разрезать верёвки.
— Ты в порядке?
— Как видишь, — проворчал Кантор и кивнул на привязанного рядом товарища: — Сперва его.
Только тут в сознании вождя и идеолога уложилось то, на что в пылу схватки он не обратил внимания: Тино стоял со спущенными штанами, и лицо его пылало так, что можно было обжечься. Всё или почти всё поняв, Пассионарио поспешил освободить парня, и тот, натянув штаны, обессилено привалился к дереву. Тем временем Калладо разрезал верёвки Кантора, а Алегре спросил:
— Досталось?
— Вы вовремя, — ответил бывший бард, морщась и ощупывая распухшее плечо. — Но немного раньше было бы ещё лучше.
— Давай вправлю, — предложил Рохо.
Кантор кивнул и, насколько мог, расслабился, предоставив другу делать то, что было необходимо.
Робусто аккуратно обработал и перевязал раны и ожог на плече Тино, который за всё это время не проронил ни звука. Так и сидел под деревом, закусив губу и уставившись в одну точку.
— Вы можете ехать верхом? — спросил Пассионарио.
Кантор кивнул, хотя всё тело болело так, будто его долго избивали, по меньшей мере, дубинами. Кулаки у этого Алонсо такие же тяжёлые, как у его высочества…
— Флако?
Парень вяло шевельнулся, но не ответил.
— Флако! — снова негромко окликнул вождь и идеолог. — Ты в порядке?
— Да, — нехотя отозвался тот и поднялся, наконец, на ноги. — Да, я могу ехать.
Двух лошадей они позаимствовали у погибших солдат, да и остальных оставшихся без хозяев животных Пассионарио велел забрать с собой — не оставлять же их в лесу.
Сопроводив товарища лидера до развилки, бойцы из полевого отряда Тортильи распрощались с ним и его охранниками и свернули к своему лагерю, забрав и свободных лошадей: тащить их с собой всю дорогу до базы Пассионарио посчитал неразумным.
Они проехали ещё немного, когда вождь и идеолог, тревожно поглядывающий на Тино, наконец поравнялся с Кантором и тихо спросил:
— Думаешь, с ним всё будет в порядке?
— Надеюсь.
— Что там произошло?
— Знаешь, лучше ты сам с ним поговори, — уклончиво ответил Кантор.
— Поговорю. Может быть, он даже сам этого захочет.
— Хм. Сдаётся мне, что «может быть» — здесь лишнее. Только пусть он захочет немного попозже.
Пассионарио мягко улыбнулся и тронул коня пятками, снова нагоняя дона Аквилио.

***

Вечером того же дня Кантор увидел, как Тино вышел из хижины вождя и идеолога, и по выражению его лица понял, что разговор дался ему непросто. Сочувственно покачав головой, Кантор решительно направился к руководителю.
— Он не в духе, — предупредил дон Аквилио, на что бывший бард только криво усмехнулся:
— Я тоже. Но честно постараемся обойтись без летающих блюдец.
— Да ну вас, — махнул рукой начальник охраны. — Два сапога пара. Не зря товарищ Амарго считает, что вы братья!
Пассионарио сидел на спинке стула, поставив ноги на сидение, и печально рассматривал стену напротив. На звук шагов он даже не обернулся.
— Рассказал? — спросил Кантор, впрочем, уже зная ответ.
— Рассказал.
— И что ты решил?
Пассионарио наконец оторвался от изучения стены и посмотрел на друга.
— Он просил перевести его в полевой отряд. Мол, оказался недостоин...
— Так что ты решил?
— А ты как думаешь? — неожиданно всхлипнул Пассионарио. — Я сразу тебя вспомнил. Ну, тогда... А потом подумал, что таких, как ты — единицы. Что далеко не все могут выдержать такое и не сломаться.
— Он выдержал, — сказал Кантор. — Он молчал бы и дальше, если бы... Ты же мужчина, в конце концов!
— Ты тоже. Но ты...
— Хватит. Прошу тебя. Не надо обо мне. Ты скажешь мне наконец, что ты решил насчёт Флако?
— Я отклонил его просьбу.
— То есть, оставил его в своей охране?
— Да. Как ты думаешь, я правильно поступил?
Кантор подтянул к себе стул и наконец сел.
— Думаю, да. Он сильный парень. И он с этим справится.
— Я вот только подумал... — немного помолчав, проговорил Пассионарио, — а если вдруг повторится что-то подобное?
— Ну, знаешь... Во-первых, вероятность этого невелика, а во-вторых, разве ты можешь поручиться за остальных парней? Ведь никто, кроме нас с Флако, не побывал в такой ситуации.
— Ты прав, — грустно согласился Пассионарио. — Предсказать такое заранее невозможно. Ты ведь тоже никогда не думал, что сможешь...
— Я же просил, — с нажимом повторил Кантор, — не надо обо мне! А насчёт Флако не беспокойся. Если хочешь, я тоже с ним поговорю. У меня есть что ему сказать.
— Поговори, — обрадовался вождь и идеолог. — Думаю, это не помешает.
А Кантор снова вспомнил залитый солнцем школьный двор и высокого худощавого мальчишку с его хвастливым: «Я бы — ни за что!» И подумал: как же жаль, что он не может ему раскрыться.