ЖИЗНЬ, СГОРЕВШАЯ В ОГНЕ
Фандом: Оксана Панкеева «Хроники странного королевства»
Название: Жизнь, сгоревшая в Огне
Автор: Tabiti
Соавтор: Elika_
Соавтор: Lake62
Главные герои: Диего в бытность свою Эль Драко
Категория: джен
Жанр: психология, ангст, экшен, драма
Рейтинг: R
Размер: макси
Дисклеймер: главные герои принадлежат Оксане Панкеевой
Таймлайн: за пять с лишним лет до начала первого романа «Пересекая границы» (приквел)
Предупреждение: поскольку достоверных сведений об этом периоде жизни Диего у Панкеевой не слишком много, а те, что есть, сложновато увязать в чёткую хронологию, в приквеле могут быть небольшие нестыковки, иногда даже намеренные. Но главная сюжетная канва чётко соблюдается, иначе и писать бы не стоило.
Аннотация: Прошло всего полгода, как молодой, но уже знаменитый на весь континент, бард Эль Драко, узнав о демократических переменах, вернулся в родную Мистралию. Овации публики, всеобщее ликование, любимая девушка... Но вскоре власть начинает "закручивать гайки", и всё счастье великого барда заканчивается в один миг.
ОКОНЧАНИЕ ОТ 28 СЕНТЯБРЯ 2019
читать дальше1.
– Маэстро! Маэстро, можно автограф?
Звонкий мальчишеский голос пробился сквозь восторженные крики и аплодисменты толпы. Присев на корточки на краю заваленной цветами сцены, Эль Драко взял протянутые ему блокнот и карандаш.
– Маэстро… пожалуйста!
Мягко улыбнувшись, молодой бард поставил на чистой странице свой росчерк и вернул блокнот мальчишке, который тут же прижал его к груди:
– Спасибо!
– Не за что. Как тебя зовут?
– Мигель, – застенчиво ответил мальчик. – А это мой брат Рикардо!
Он показал на стоящего рядом высокого стройного юношу, взирающего на молодого барда, как на божество.
Диего ласково взлохматил тёмные волосы мальчика. Мигель счастливо улыбнулся и бережно убрал блокнот с заветной росписью в карман лёгкой курточки:
– Я его всю жизнь хранить буду!
– Итак, дамы и господа, на сегодня концерт окончен...
– Как раз вовремя, – внезапно раздался грубый голос. Расталкивая толпу, к сцене пробились люди в форме.
– Тайная полиция! – испуганно охнул кто-то.
Эль Драко слегка изменился в лице и быстро оглянулся на артистов своей труппы, кивком давая понять, чтобы уходили. Пока не поздно.
Если ещё не поздно...
– Маэстро, – начальник отряда растянул губы в резиновой улыбке. – Рад был послушать ваши песни. Уж простите, цветов не принёс.
"Провалитесь вы с цветами или без", – подумал Диего, а вслух спросил:
– Что вам нужно?
– У нас ордер на ваш арест, – слегка извиняющимся тоном объяснил начальник отряда. – Извольте сдать оружие и следовать за нами.
– У меня нет оружия, – сказал знаменитый на весь мир бард, вскинув подбородок. Краем глаза он заметил, что толпа зрителей начала стремительно редеть, но ушли не все – многие всё ещё стояли вокруг открытой сцены, и напряжение так и витало в воздухе.
– Позволите проверить?
Вот же наглая морда! Эх, врезать бы по ней...
Люди вокруг заволновались. Диего поймал испуганный взгляд Мигеля, уцепившегося за руку старшего брата, лицо которого заметно побледнело. Да что же они стоят? Уходить надо, и быстрее!
– Проверяйте, – равнодушно бросил он, подняв руки. Кто бы знал, чего стоило ему это равнодушие!
– Спускайся, – приказал начальник отряда, переходя на "ты". Всю вежливость с него будто ветром сдуло.
– А у вас силёнок не хватит забраться на сцену?
– Предпочитаешь, чтобы тебя согнали с неё пинками? – ухмыльнулся один из полицейских, настоящий верзила и почти наверняка голдианец.
– Я всегда буду на сцене, – ответил Эль Драко. – Но тебе этого не понять.
Начальник отряда поморщился и кивнул полицейским. Двое из них тут же ловко запрыгнули на подмостки и, топча цветы, двинулись к барду. Диего снова бросил взгляд на людей внизу и увидел, как губы Мигеля шевелятся, выговаривая одно-единственное слово:
– Беги! Беги! Беги!..
"Не могу, мальчик. Ты не поймёшь. Да и не успеть... А если всё же каким-то чудом уйду, так только до первого патруля..."
Один из полицейских небрежно пнул прислонённую к роялю гитару, и она с гулким звуком упала, жалобно зазвенев. Бард вздрогнул, словно этот удар достался ему, но не пошевелился. И ничего не сказал.
– Руки подними, – лениво бросил полицейский, убедившись, что задержанный не собирается сопротивляться. Так же лениво обхлопав карманы, он повернулся к начальнику:
– Всё чисто.
– Так давайте его сюда!
– Шагай, – приказал второй полицейский и толкнул барда в спину.
– За что вы его арестовываете? – вдруг крикнул звонкий мальчишеский голос.
На мгновение все, в том числе и полицейские, остолбенели от неожиданности.
"Что же ты делаешь, мальчик? – лихорадочно пронеслось в голове Диего. – А ты, старший, чего ждёшь? Хватай брата и беги отсюда! И не оборачивайся!"
Будто услышав отчаянные мысли барда, Рикардо крепко схватил своего младшего за руку и потащил за собой сквозь толпу. Видимо, сочтя ниже своего достоинства преследовать мальчишек, полицейские отвернулись, сделав вид, что ничего не произошло, и двое из них крепко взяли арестованного барда за локти:
– Пошли!
– Вам обязательно меня тащить? – поморщился Эль Драко. – Я и так никуда не денусь.
– А кто тебя знает, – буркнул начальник отряда. – Испаришься, а нам потом так настучат, что мало не покажется!
Полицейские настойчиво подтолкнули барда вперёд, и ему ничего не оставалось, как подчиниться. Люди вокруг снова глухо зароптали, но громко протестовать, как это сделал мальчишка, больше никто не осмелился. И Диего был рад этому: допускать кровопролитие и провоцировать новые аресты он не собирался. Не дождутся.
Они молча прошли между неохотно расступившимися людьми. Многие из них, взглянув на маэстро, которого только что слушали, затаив дыхание, и которому бурно аплодировали, тут же отводили глаза. Правильно, у них же семьи… родители, мужья, жёны, дети. Не надо вмешиваться, всё равно не поможет, а сколько ещё добавится поломанных судеб... Один, пусть даже гениальный бард, того не стоит.
На узкой мощёной улочке ждала крытая полицейская повозка, к которой его и подтолкнули. Он ещё успел оглянуться и увидел, как двое оставшихся на сцене полицейских внимательно осматривают вещи.
В груди болезненно кольнуло.
«Моя гитара…»
Это был не просто инструмент; это была его верная подруга. Она сопровождала его повсюду. С ней он делился радостями и горестями, она не бросала его в трудные минуты, ей он доверял свои самые сокровенные тайны, нежно оглаживал лакированные бока и трепетно ласкал струны… И любимая гитара всегда отвечала ему взаимностью. Она была сделана ещё по заказу отца и подарена им сыну на пятнадцатый день рождения. С тех пор они и не расставались.
– Что застыл? Залезай, – буркнул начальник отряда и подтолкнул Диего в спину.
Возница подхлестнул лошадей, и карета с забранным решёткой оконцем скрылась за поворотом одной из главных улиц столицы. Оставшиеся на площади люди, как по сигналу, начали спешно разбегаться в разные стороны: скорей-скорей покинуть эту площадь, которая только что была наполнена радостью и весельем, но внезапно превратилась в тягостное и мрачное место. А солнце, словно с издёвкой, вовсю сияло с бездонного синего неба.
Но по домам разбежались не все. Небольшая горстка молодёжи – в основном, студенты консерватории, которые боготворили своего кумира, бросились совсем в другую сторону. Тайная полиция двигалась по центральным улицам Арборино, а юные барды избрали другой путь. Никто из них не сомневался, что Эль Драко повезли в следственную тюрьму. Демократическая весна, объявленная Объединением Всеобщего Благоденствия, как только оно пришло к власти после очередного переворота, закончилась очень быстро. И следственная тюрьма, которую три месяца назад обещали разобрать по камушку, вновь до отказа была заполнена диссидентами всех мастей.
Самый короткий путь лежал через переулки. Не прошло и получаса, как парни и девчонки выскочили на маленькую площадь, которую венчала серая громада здания тюрьмы.
– Они ещё не подъехали, – раздался тонкий девичий голос.
– Мы дождёмся и отобьём Эль Драко!
– Да как они посмели поднять руку на величайшего барда континента!..
– Надо было ещё на площади вступиться за него!
– Они не посмеют!..
Молодёжь распалялась всё больше. Правда, их было не больше десятка, и оружия почти ни у кого не было, но, на худой конец, и скрипки с валторнами, в случае чего, могут послужить оружием.
***
Полицейская карета долго катила по улицам Арборино, гулко бухая колёсами по булыжной мостовой. Каждый удар отзывался болью в сердце, но Диего постарался натянуть на лицо маску равнодушия. Пусть это далось и непросто, но полицейским не увидеть ни его страха, ни отчаяния.
В памяти невольно всплыл тот день, несколько лет назад, когда его, ещё семнадцатилетнего мальчишку, студента последнего курса консерватории, по приказу полковника Сан-Барреды схватили на улице по ложному обвинению и в точно такой же тюремной карете доставили в следственную тюрьму. Тогда он провёл там всего несколько дней, которые показались ему вечностью, и был освобождён благодаря хлопотам мамы.
Диего стиснул зубы и мотнул головой, прогоняя непрошенные мысли. Он не хотел это вспоминать.
Наконец повозка остановилась. Полицейский распахнул дверцу и прикрикнул:
– Вылезай. Или тебе здесь так понравилось? – хохотнул он.
Пригнувшись, бард выбрался наружу и огляделся. Прямо перед ним возвышалось ничуть не изменившееся за эти несколько лет мрачное серое здание следственной тюрьмы с крошечными зарешёченными окошками, толстыми стенами и тяжёлыми, окованными железом дверями.
Эль Драко стоял, окружённый полицейскими, а в отдалении топталась горстка студентов. Но вот, несмело, словно преодолевая немыслимое сопротивление, юноши и девушки двинулись к нему.
Поняв, что они собираются сделать, молодой бард вскинул руку и крикнул:
– Не нужно! Идите домой!
Небольшая кучка людей, осмелившихся подумать о сопротивлении, отпрянула, когда на них начали наступать полицейские.
– Это будет бессмысленная жертва! Уходите! – снова крикнул Эль Драко.
Ребята колебались ещё несколько секунд, потом, как по команде, развернулись и кинулись бежать.
Их не преследовали. Сейчас это было не главное. Но начальник отряда отдал короткий приказ своему заместителю, тот кивнул, проверил кобуру с пистолетом и, взяв пару человек, скрылся в соседнем переулке.
Перед тем, как его довольно грубо толкнули в спину, принуждая зайти внутрь, Диего оглянулся. В лицо ударил нестерпимо яркий свет – солнце расплылось в глазах радужным пятном. Что это? Слёзы… Нет!
Эль Драко зажмурился, а в следующую секунду оказался в полутёмном тюремном коридоре.
***
На опустевшей площади ветер трепал полуоторванную афишу. Полицейские, перед тем, как уйти, хотели сорвать её с тумбы, но это им не удалось – афиша была приклеена на совесть. На пустой сцене сиротливо скособочились оставленные инструменты.
Никто не заметил маленькую одинокую фигуру. Мальчик лет двенадцати, воровато озираясь, пробирался к сцене. Он кутался в тёмный плащ и ёжился, словно от холода, хотя на дворе стояла поздняя весна, и тёплый бриз дул с моря.
Мигель оглянулся ещё раз, поплотнее запахнул плащ и взобрался на сцену. Долго искать ему не пришлось. Вот она! Концертная гитара Эль Драко валялась на дощатых подмостках, брошенная полицейскими-варварами.
– Не бойся, я тебя не оставлю, – дрогнувшим голосом прошептал мальчик. Он прерывисто выдохнул, скинул плащ и одним движением укутал инструмент, спрятав реликвию от чужих, враждебных взглядов.
Оглянувшись ещё раз и никого не увидев, Мигель подбежал к дальнему краю сцены, перевёл дыхание и прыгнул вниз. Струны жалобно тренькнули. Мальчик закусил губу, припустил что есть мочи и через пару минут скрылся из виду.
Его почти никто не видел. Почти.
Мигель не заметил, как за всеми его манипуляциями настороженно следят внимательные чёрные глаза. Когда мальчик нырнул в переулок, следом ужом скользнул человек – гибкий, худой, в простой тёмной одежде, с неприметным лицом, как две капли похожим на всех мистралийцев сразу. Встретишь в толпе – не узнаешь. Мастер-вор.
***
Когда за ним с грохотом захлопнулась дверь, и Эль Драко остался один, он позволил себе на минуту расслабиться. Оглядел камеру и скривился. «Жилище, достойное великого барда», – с горечью подумал он. Крошечная, четыре с половиной на шесть локтей каморка, в которой кроме узкого топчана, застеленного каким-то тряпьём, больше ничего не было. Холодные каменные стены, на высоте почти семи локтей – малюсенькое зарешёченное окошко, в которое даже свет проникал с трудом. Самый настоящий каменный мешок.
Он упал на топчан, ссутулил плечи и обхватил голову руками.
Тысячи вопросов роились в голове. Что произошло? За что его арестовали? Это чей-то донос? Кто-то позавидовал его славе? Кто-то хочет через него надавить на мать? Чья-то ревность? Может быть он, сам того не ведая, кому-то перешёл дорогу? А может быть… сердце бешено заколотилось, внезапно нашёлся отец, и кто-то решил использовать его как наживку?..
Ни на один из вопросов он не нашёл ответа. Потому что на допрос его никто не вызвал. Диего думал, что его приведут к следователю немедленно, ну, может быть, через пару часов… Но прошёл день, (он понял это, когда солнечный свет в оконце окончательно померк и его камера превратилась в темницу в полном смысле этого слова), – и никого. Устав ждать, он растянулся на своём топчане и закрыл глаза. Только сон не шёл. Снова и снова он переживал события сегодняшнего дня – оглушительный успех на концерте, овации. И сразу вслед за тем – арест и эта тюрьма.
Утро не принесло облегчения. Он вздрогнул, когда дверь с лязгом отворилась. Но это оказался всего лишь тюремщик, который принёс жестяную кружку и миску. Эль Драко исследовал содержимое миски и скривился – какая-то баланда. К тому же ложка арестантам явно не полагалась. Он отхлебнул тепловатой воды с каким-то неприятным привкусом и удивился, откуда в Арборино болото, когда здесь и река пересыхала ближе к концу лета. Но жажда оказалась сильнее отвращения, поэтому он допил до конца. А вот серую липкую массу съесть не решился.
И на завтра повторилось то же. А на третий день Диего подумал, что баланда вовсе не так уж плохо выглядит. А то на одной воде он очень скоро протянет ноги.
А ещё через два дня, когда бард уже начал тихо сходить с ума в этом каменном мешке, за ним, наконец, пришли.
Двое дюжих охранников, позвякивая увесистыми связками ключей, ввалились в камеру. Оба были похожи друг на друга, словно братья-близнецы: с одинаковыми квадратными затылками, бычьими шеями, пудовыми кулаками и вечной скукой в глазах.
– Пошли, – уронил один из них.
Эль Драко молча поднялся и вышел из камеры. Длинные тёмные коридоры с бесконечными рядами дверей заставили сердце болезненно сжаться. Путь показался ему таким же бесконечным. Он признался себе, что малодушно желает, чтобы он подольше не кончался.
– Лицом к стене, – грубый окрик привёл его в себя.
А в следующую секунду он оказался лицом к лицу со следователем.
Самый обычный человек с каким-то домашним лицом, в холщёвых нарукавниках, словно какой-нибудь бухгалтер. На столе дымилась чашка кофе. Эль Драко уловил божественный аромат и молча проглотил слюну.
– Присаживайтесь, маэстро, – сказал следователь тихим, тоже каким–то домашним, голосом.
Эль Драко опустился на шаткий трёхногий табурет, который стоял чуть в отдалении от большого казённого стола.
– Ну что? – задал следователь совершенно нелепый вопрос.
– Что? – бард в недоумении посмотрел на служителя закона.
– Я вижу, с вами обошлись не очень хорошо… Совсем нехорошо, – следователь покачал головой.
– Я… не понял, за что меня арестовали, – голос предательски дрогнул.
– Ну что вы, я думаю, это недоразумение вскоре разрешится, – следователь мелко захихикал. – Видите ли, в чём дело… – он сунул нос в толстую книгу, что-то там поискал, потом снова поднял глаза на Эль Драко и добродушно улыбнулся: – Помните, луну назад к вам обращались с предложением написать новый гимн...
– Я, мне помнится, написал его и вручил… маэстро Морелли, – Эль Драко едва не поперхнулся именем старого засранца – придворного барда, который умел найти себе тёпленькое местечко при любой власти.
Глазки следователя маслянисто блеснули.
– Кхм… Но вы, наверное, забыли, что после этого наш уважаемый министр изящных искусств лично просил вас переписать гимн? Руководство посчитало, что ваш вариант получился не слишком патриотичным. И руководящая роль партии в нём не прослеживается. Словом, ваш текст никуда не годится. Музыка также не столь монументальна и величественна, каковой следует быть главной мелодии страны. Поэтому было принято решение переделать ваше творение, так сказать, усилить и углубить…
– Я помню, – резко перебил Диего. Как только следователь упомянул гимн, он понял, в чём истинная причина его ареста. Но легче ему от этого не стало. – А также я помню, что вскоре после этого Карлос уволил меня из театра!
– А чему вы удивляетесь? – развёл руками следователь. – Раз у вас такая хорошая память, значит, вы помните и то, в каком тоне разговаривали с уважаемым министром и какими именно словами ответили на переданное им для вас пожелание господина президента!
Эль Драко медленно выдохнул, стараясь взять себя в руки. Вот ведь влип…
– Но теперь у вас появилась прекрасная возможность реабилитироваться и доказать свою лояльность власти, – продолжал следователь, словно не замечая состояния барда. – Наш президент, господин Гондрелло, посчитал своим долгом даровать Мистралии новый высокопатриотический гимн. Он сам, лично, написал великолепные стихи. И теперь правительство вновь обращается к вам, дон Диего, с просьбой положить эти великие стихи на музыку – монументальную и не менее великую, и тогда у нашей благословенной Мистралии будет самый лучший, самый великий гимн! – следователь раскраснелся, мышиные глазки заблестели, даже редкие волосёнки встали дыбом. Он вытащил из тетради лист желтоватой гербовой бумаги и дрожащей рукой протянул его барду.
Подумав про себя, что следователь явно переборщил с эпитетом «великий», Эль Драко взял из его рук листок, прочитал первые строки, нахмурился, прочитал ещё одну строфу и вдруг позеленел, едва сдержав острый приступ тошноты.
– В-вы издеваетесь надо мной?! – дрогнувшим от еле сдерживаемой ярости голосом выдохнул он.
– Ч-что? – следователь резко перестал улыбаться и покраснел, кажется, ещё больше.
– Эт-то стихи?! Эт-то вы назвали стихами?!! Это позорище, которое он написал в свою честь? Да как у вас только язык повернулся предложить мне написать на эту мерзость музыку?! Убил бы за такую песенку! Задушил бы своими руками! За такие стихи вообще надо на месте расстреливать! И это вы назвали государственным гимном?!!! – вскочив с табурета, Эль Драко перегнулся через стол, и, потрясая перед носом следователя скомканным листком, орал во всю силу своих лёгких.
Лицо у следователя стало не просто красным – багровым с каким-то синюшным оттенком. Потом пошло пятнами. Он беспомощно открывал рот, как вытащенная на берег рыба, а глаза, кажется, готовы были выскочить из орбит.
Гневную тираду перебили ворвавшиеся в кабинет охранники. Они с двух сторон подскочили к Эль Драко, заломили ему руки и бросили на колени. Бард пришёл в себя только когда его лоб с треском врезался в каменные плиты пола.
– Уведите его, – хрипло выдавил следователь, потом уже спокойно добавил: – Значит, ты по-прежнему отказываешься сотрудничать. Смотри, не пожалей. Последний шанс…
– Пошёл ты… И ты, и твой засранец-президент, – вскинув голову, Диего плюнул под ноги следователю. Он метил в лицо, но не достал.
– В камеру его. Теперь с ним будут разговаривать по-другому.
***
От мощного толчка в спину, Диего влетел в свою темницу, не удержался на ногах и, упав, ткнулся лицом в жёсткие доски топчана.
Медленно поднялся на ноги, вытер кровь с разбитой губы и уселся прямо на пол.
Он прислонился затылком к холодным, мокрым камням и утомлённо закрыл глаза. Горькое сожаление и отчаяние затопили душу.
«Наивный дурак. Развесил уши и поверил, что всё хорошо, что всё закончилось, и страна обрела свободу», – он горько усмехнулся. Это были даже не мысли – ощущения. От глухой тоски хотелось завыть, и только гордость заставляла его стискивать зубы и молчать.
Овации публики, всеобщее ликование, в котором он купался, бьющее через край вдохновение и радость, которую он щедро дарил слушателям – всё это было у него и за границей. Но одно дело – на чужбине, и совсем другое – на родине. Он не мог не вернуться. Узнав о демократических переменах, объявленных пришедшим к власти Объединением Всеобщего Благоденствия, он тут же бросился в Мистралию, которую покинул в семнадцать лет. И был абсолютно счастлив, когда мистралийская публика рукоплескала своему кумиру и носила его на руках. Это продолжалось целых полгода.
Но вскоре власть начала «закручивать гайки». Демократия, громко провозглашённая с высокой трибуны, как всегда, оказалась просто красивым фантиком. Не прошло и трёх лун, как её сменила военная диктатура. А настоящие барды при таком строе не живут. Они либо прогибаются под власть и перестают быть бардами, либо... умирают. И в большинстве случаев не своей смертью.
Перед глазами плавали радужные круги, которые внезапно сложились в ясную картину.
… Он ворвался в комнату, сверкая белозубой улыбкой, с разбегу подхватил на руки маму и закружил её по комнате.
– Диего, что случилось? – Аллама засмеялась и взъерошила ему волосы.
– Мама, мамочка! Я могу вернуться. Ты понимаешь – они зовут меня. Я снова пройду по улицам Арборино, вдохну воздух родной Мистралии. Мама, это такое счастье, – его радость фонтаном хлынула во все стороны, затопив всё кругом. Он увидел в распахнутые двери гостиничного номера, который снимала великая актриса Аллама Фуэнтес, как заливисто рассмеялась молоденькая девушка, проходившая в этот момент по коридору и попавшая под волну его эманации.
А вот на маму, похоже, его хорошее настроение не подействовало. Она внезапно и очень резко побледнела и крикнула:
– Нет! Диего, даже не думай об этом!
– Почему? – он опешил и медленно опустил её на пол.
Аллама сделала несколько шагов, плотно притворила двери и прижалась к ним спиной, словно пытаясь защитить сына, не выпустить его наружу.
– Мама… – он растерянно поморгал.
Аллама подняла на него нечеловеческие огромные глаза, в которых застыл ужас.
– Мама… – радость испарилась без следа.
– Диего, я прошу. Я умоляю тебя, не езди в Мистралию.
– Мам, поверь мне, там победила демократия. Теперь у власти Объединение Всеобщего Благоденствия.
– Но…
– Мама, – он постарался говорить как можно убедительнее, проникновенно глядя в глаза Алламе, – мне написал сам маэстро Карлос. Понимаешь? Он предложил мне работать в его театре.
– Сам маэстро Карлос?
– Да!
– Труппа едет с тобой?
– Братья Бандерасы поедут и Вентура с Харизой.
– А… Плакса?
Он помрачнел. Его первый и единственный ученик, который прибился к его труппе пару лет назад, поразив его до глубины души при первом знакомстве, и в котором он впоследствии едва не разочаровался, уличив в плагиате, и как следует отходил за это по спине пюпитром, четыре дня назад заявил, что уходит. Без объяснения причин. Он просто пришёл к нему, присел рядом, опустив глаза, улыбнулся своей фирменной застенчивой улыбкой и сказал: «Извини, Эль Драко, но я должен покинуть тебя. Знай, что ты всегда останешься для меня кумиром и моим наставником, но я должен идти. И, пожалуйста, не расспрашивай меня о том, почему я это делаю», – он тяжело вздохнул, виновато глянул на него из-под длинной чёлки и снова уставился в пол. Диего тогда обиделся жутко, но… лишь на один миг. Обиду сменила тихая грусть, и он кивнул, отпуская ученика. В конце концов, недавно к нему вернулась Сила. Возможно, Плакса решил завязать с карьерой великого барда и податься в маги, тем более что его Огонь был не такой уж сильный.
– Диего, Плакса поедет с тобой? – снова спросила Аллама, заломив брови и всё ещё прижимаясь спиной к дверям.
Он вздохнул и покачал головой:
– Плакса меня оставил.
– Оставил? Почему?
Эль Драко пожал плечами и уселся в кресло:
– Наверное, у него были на то свои причины. Он не захотел рассказывать, а я не стал расспрашивать. Я полагаю, что будь это возможно, он открылся бы мне. Мама, неужели ты думаешь, что этот разгильдяй может быть мне чем-то полезен?
Аллама нахмурилась, покачала головой и отошла, наконец, от двери.
– Плакса очень славный мальчик, – она мечтательно улыбнулась и грациозно опустилась в соседнее кресло.
– Мама, только не говори мне, что ты… с ним!.. – он уставился на мать в полном шоке.
Аллама погасила улыбку и покачала головой:
– Мы сейчас говорим не обо мне и Плаксе. Диего, я всё же прошу тебя, отмени свою поездку, – её глаза вновь наполнились слезами.
Он вскочил с кресла и, упав рядом с нею на колени, обхватил её за талию и спрятал голову на её груди.
– Мистралия теперь свободна. Я хочу поехать. Хочу вернуться домой. Мамочка, ну почему ты так боишься?
– Я потеряла Максимильяно. И я очень боюсь потерять тебя… – прошептала она едва слышно.
Он не послушался. Не поверил материнскому сердцу.
Восторженный глупец. Он, как и многие барды, жил легко и думал, что так будет продолжаться всегда.
И вот всё закончилось в один миг. Диего передёрнуло от отвращения.
– Мама, ну почему я не прислушался к тебе, – простонал он одними губами.
Фандом: Оксана Панкеева «Хроники странного королевства»
Название: Жизнь, сгоревшая в Огне
Автор: Tabiti
Соавтор: Elika_
Соавтор: Lake62
Главные герои: Диего в бытность свою Эль Драко
Категория: джен
Жанр: психология, ангст, экшен, драма
Рейтинг: R
Размер: макси
Дисклеймер: главные герои принадлежат Оксане Панкеевой
Таймлайн: за пять с лишним лет до начала первого романа «Пересекая границы» (приквел)
Предупреждение: поскольку достоверных сведений об этом периоде жизни Диего у Панкеевой не слишком много, а те, что есть, сложновато увязать в чёткую хронологию, в приквеле могут быть небольшие нестыковки, иногда даже намеренные. Но главная сюжетная канва чётко соблюдается, иначе и писать бы не стоило.
Аннотация: Прошло всего полгода, как молодой, но уже знаменитый на весь континент, бард Эль Драко, узнав о демократических переменах, вернулся в родную Мистралию. Овации публики, всеобщее ликование, любимая девушка... Но вскоре власть начинает "закручивать гайки", и всё счастье великого барда заканчивается в один миг.
ОКОНЧАНИЕ ОТ 28 СЕНТЯБРЯ 2019
читать дальше1.
– Маэстро! Маэстро, можно автограф?
Звонкий мальчишеский голос пробился сквозь восторженные крики и аплодисменты толпы. Присев на корточки на краю заваленной цветами сцены, Эль Драко взял протянутые ему блокнот и карандаш.
– Маэстро… пожалуйста!
Мягко улыбнувшись, молодой бард поставил на чистой странице свой росчерк и вернул блокнот мальчишке, который тут же прижал его к груди:
– Спасибо!
– Не за что. Как тебя зовут?
– Мигель, – застенчиво ответил мальчик. – А это мой брат Рикардо!
Он показал на стоящего рядом высокого стройного юношу, взирающего на молодого барда, как на божество.
Диего ласково взлохматил тёмные волосы мальчика. Мигель счастливо улыбнулся и бережно убрал блокнот с заветной росписью в карман лёгкой курточки:
– Я его всю жизнь хранить буду!
– Итак, дамы и господа, на сегодня концерт окончен...
– Как раз вовремя, – внезапно раздался грубый голос. Расталкивая толпу, к сцене пробились люди в форме.
– Тайная полиция! – испуганно охнул кто-то.
Эль Драко слегка изменился в лице и быстро оглянулся на артистов своей труппы, кивком давая понять, чтобы уходили. Пока не поздно.
Если ещё не поздно...
– Маэстро, – начальник отряда растянул губы в резиновой улыбке. – Рад был послушать ваши песни. Уж простите, цветов не принёс.
"Провалитесь вы с цветами или без", – подумал Диего, а вслух спросил:
– Что вам нужно?
– У нас ордер на ваш арест, – слегка извиняющимся тоном объяснил начальник отряда. – Извольте сдать оружие и следовать за нами.
– У меня нет оружия, – сказал знаменитый на весь мир бард, вскинув подбородок. Краем глаза он заметил, что толпа зрителей начала стремительно редеть, но ушли не все – многие всё ещё стояли вокруг открытой сцены, и напряжение так и витало в воздухе.
– Позволите проверить?
Вот же наглая морда! Эх, врезать бы по ней...
Люди вокруг заволновались. Диего поймал испуганный взгляд Мигеля, уцепившегося за руку старшего брата, лицо которого заметно побледнело. Да что же они стоят? Уходить надо, и быстрее!
– Проверяйте, – равнодушно бросил он, подняв руки. Кто бы знал, чего стоило ему это равнодушие!
– Спускайся, – приказал начальник отряда, переходя на "ты". Всю вежливость с него будто ветром сдуло.
– А у вас силёнок не хватит забраться на сцену?
– Предпочитаешь, чтобы тебя согнали с неё пинками? – ухмыльнулся один из полицейских, настоящий верзила и почти наверняка голдианец.
– Я всегда буду на сцене, – ответил Эль Драко. – Но тебе этого не понять.
Начальник отряда поморщился и кивнул полицейским. Двое из них тут же ловко запрыгнули на подмостки и, топча цветы, двинулись к барду. Диего снова бросил взгляд на людей внизу и увидел, как губы Мигеля шевелятся, выговаривая одно-единственное слово:
– Беги! Беги! Беги!..
"Не могу, мальчик. Ты не поймёшь. Да и не успеть... А если всё же каким-то чудом уйду, так только до первого патруля..."
Один из полицейских небрежно пнул прислонённую к роялю гитару, и она с гулким звуком упала, жалобно зазвенев. Бард вздрогнул, словно этот удар достался ему, но не пошевелился. И ничего не сказал.
– Руки подними, – лениво бросил полицейский, убедившись, что задержанный не собирается сопротивляться. Так же лениво обхлопав карманы, он повернулся к начальнику:
– Всё чисто.
– Так давайте его сюда!
– Шагай, – приказал второй полицейский и толкнул барда в спину.
– За что вы его арестовываете? – вдруг крикнул звонкий мальчишеский голос.
На мгновение все, в том числе и полицейские, остолбенели от неожиданности.
"Что же ты делаешь, мальчик? – лихорадочно пронеслось в голове Диего. – А ты, старший, чего ждёшь? Хватай брата и беги отсюда! И не оборачивайся!"
Будто услышав отчаянные мысли барда, Рикардо крепко схватил своего младшего за руку и потащил за собой сквозь толпу. Видимо, сочтя ниже своего достоинства преследовать мальчишек, полицейские отвернулись, сделав вид, что ничего не произошло, и двое из них крепко взяли арестованного барда за локти:
– Пошли!
– Вам обязательно меня тащить? – поморщился Эль Драко. – Я и так никуда не денусь.
– А кто тебя знает, – буркнул начальник отряда. – Испаришься, а нам потом так настучат, что мало не покажется!
Полицейские настойчиво подтолкнули барда вперёд, и ему ничего не оставалось, как подчиниться. Люди вокруг снова глухо зароптали, но громко протестовать, как это сделал мальчишка, больше никто не осмелился. И Диего был рад этому: допускать кровопролитие и провоцировать новые аресты он не собирался. Не дождутся.
Они молча прошли между неохотно расступившимися людьми. Многие из них, взглянув на маэстро, которого только что слушали, затаив дыхание, и которому бурно аплодировали, тут же отводили глаза. Правильно, у них же семьи… родители, мужья, жёны, дети. Не надо вмешиваться, всё равно не поможет, а сколько ещё добавится поломанных судеб... Один, пусть даже гениальный бард, того не стоит.
На узкой мощёной улочке ждала крытая полицейская повозка, к которой его и подтолкнули. Он ещё успел оглянуться и увидел, как двое оставшихся на сцене полицейских внимательно осматривают вещи.
В груди болезненно кольнуло.
«Моя гитара…»
Это был не просто инструмент; это была его верная подруга. Она сопровождала его повсюду. С ней он делился радостями и горестями, она не бросала его в трудные минуты, ей он доверял свои самые сокровенные тайны, нежно оглаживал лакированные бока и трепетно ласкал струны… И любимая гитара всегда отвечала ему взаимностью. Она была сделана ещё по заказу отца и подарена им сыну на пятнадцатый день рождения. С тех пор они и не расставались.
– Что застыл? Залезай, – буркнул начальник отряда и подтолкнул Диего в спину.
Возница подхлестнул лошадей, и карета с забранным решёткой оконцем скрылась за поворотом одной из главных улиц столицы. Оставшиеся на площади люди, как по сигналу, начали спешно разбегаться в разные стороны: скорей-скорей покинуть эту площадь, которая только что была наполнена радостью и весельем, но внезапно превратилась в тягостное и мрачное место. А солнце, словно с издёвкой, вовсю сияло с бездонного синего неба.
Но по домам разбежались не все. Небольшая горстка молодёжи – в основном, студенты консерватории, которые боготворили своего кумира, бросились совсем в другую сторону. Тайная полиция двигалась по центральным улицам Арборино, а юные барды избрали другой путь. Никто из них не сомневался, что Эль Драко повезли в следственную тюрьму. Демократическая весна, объявленная Объединением Всеобщего Благоденствия, как только оно пришло к власти после очередного переворота, закончилась очень быстро. И следственная тюрьма, которую три месяца назад обещали разобрать по камушку, вновь до отказа была заполнена диссидентами всех мастей.
Самый короткий путь лежал через переулки. Не прошло и получаса, как парни и девчонки выскочили на маленькую площадь, которую венчала серая громада здания тюрьмы.
– Они ещё не подъехали, – раздался тонкий девичий голос.
– Мы дождёмся и отобьём Эль Драко!
– Да как они посмели поднять руку на величайшего барда континента!..
– Надо было ещё на площади вступиться за него!
– Они не посмеют!..
Молодёжь распалялась всё больше. Правда, их было не больше десятка, и оружия почти ни у кого не было, но, на худой конец, и скрипки с валторнами, в случае чего, могут послужить оружием.
***
Полицейская карета долго катила по улицам Арборино, гулко бухая колёсами по булыжной мостовой. Каждый удар отзывался болью в сердце, но Диего постарался натянуть на лицо маску равнодушия. Пусть это далось и непросто, но полицейским не увидеть ни его страха, ни отчаяния.
В памяти невольно всплыл тот день, несколько лет назад, когда его, ещё семнадцатилетнего мальчишку, студента последнего курса консерватории, по приказу полковника Сан-Барреды схватили на улице по ложному обвинению и в точно такой же тюремной карете доставили в следственную тюрьму. Тогда он провёл там всего несколько дней, которые показались ему вечностью, и был освобождён благодаря хлопотам мамы.
Диего стиснул зубы и мотнул головой, прогоняя непрошенные мысли. Он не хотел это вспоминать.
Наконец повозка остановилась. Полицейский распахнул дверцу и прикрикнул:
– Вылезай. Или тебе здесь так понравилось? – хохотнул он.
Пригнувшись, бард выбрался наружу и огляделся. Прямо перед ним возвышалось ничуть не изменившееся за эти несколько лет мрачное серое здание следственной тюрьмы с крошечными зарешёченными окошками, толстыми стенами и тяжёлыми, окованными железом дверями.
Эль Драко стоял, окружённый полицейскими, а в отдалении топталась горстка студентов. Но вот, несмело, словно преодолевая немыслимое сопротивление, юноши и девушки двинулись к нему.
Поняв, что они собираются сделать, молодой бард вскинул руку и крикнул:
– Не нужно! Идите домой!
Небольшая кучка людей, осмелившихся подумать о сопротивлении, отпрянула, когда на них начали наступать полицейские.
– Это будет бессмысленная жертва! Уходите! – снова крикнул Эль Драко.
Ребята колебались ещё несколько секунд, потом, как по команде, развернулись и кинулись бежать.
Их не преследовали. Сейчас это было не главное. Но начальник отряда отдал короткий приказ своему заместителю, тот кивнул, проверил кобуру с пистолетом и, взяв пару человек, скрылся в соседнем переулке.
Перед тем, как его довольно грубо толкнули в спину, принуждая зайти внутрь, Диего оглянулся. В лицо ударил нестерпимо яркий свет – солнце расплылось в глазах радужным пятном. Что это? Слёзы… Нет!
Эль Драко зажмурился, а в следующую секунду оказался в полутёмном тюремном коридоре.
***
На опустевшей площади ветер трепал полуоторванную афишу. Полицейские, перед тем, как уйти, хотели сорвать её с тумбы, но это им не удалось – афиша была приклеена на совесть. На пустой сцене сиротливо скособочились оставленные инструменты.
Никто не заметил маленькую одинокую фигуру. Мальчик лет двенадцати, воровато озираясь, пробирался к сцене. Он кутался в тёмный плащ и ёжился, словно от холода, хотя на дворе стояла поздняя весна, и тёплый бриз дул с моря.
Мигель оглянулся ещё раз, поплотнее запахнул плащ и взобрался на сцену. Долго искать ему не пришлось. Вот она! Концертная гитара Эль Драко валялась на дощатых подмостках, брошенная полицейскими-варварами.
– Не бойся, я тебя не оставлю, – дрогнувшим голосом прошептал мальчик. Он прерывисто выдохнул, скинул плащ и одним движением укутал инструмент, спрятав реликвию от чужих, враждебных взглядов.
Оглянувшись ещё раз и никого не увидев, Мигель подбежал к дальнему краю сцены, перевёл дыхание и прыгнул вниз. Струны жалобно тренькнули. Мальчик закусил губу, припустил что есть мочи и через пару минут скрылся из виду.
Его почти никто не видел. Почти.
Мигель не заметил, как за всеми его манипуляциями настороженно следят внимательные чёрные глаза. Когда мальчик нырнул в переулок, следом ужом скользнул человек – гибкий, худой, в простой тёмной одежде, с неприметным лицом, как две капли похожим на всех мистралийцев сразу. Встретишь в толпе – не узнаешь. Мастер-вор.
***
Когда за ним с грохотом захлопнулась дверь, и Эль Драко остался один, он позволил себе на минуту расслабиться. Оглядел камеру и скривился. «Жилище, достойное великого барда», – с горечью подумал он. Крошечная, четыре с половиной на шесть локтей каморка, в которой кроме узкого топчана, застеленного каким-то тряпьём, больше ничего не было. Холодные каменные стены, на высоте почти семи локтей – малюсенькое зарешёченное окошко, в которое даже свет проникал с трудом. Самый настоящий каменный мешок.
Он упал на топчан, ссутулил плечи и обхватил голову руками.
Тысячи вопросов роились в голове. Что произошло? За что его арестовали? Это чей-то донос? Кто-то позавидовал его славе? Кто-то хочет через него надавить на мать? Чья-то ревность? Может быть он, сам того не ведая, кому-то перешёл дорогу? А может быть… сердце бешено заколотилось, внезапно нашёлся отец, и кто-то решил использовать его как наживку?..
Ни на один из вопросов он не нашёл ответа. Потому что на допрос его никто не вызвал. Диего думал, что его приведут к следователю немедленно, ну, может быть, через пару часов… Но прошёл день, (он понял это, когда солнечный свет в оконце окончательно померк и его камера превратилась в темницу в полном смысле этого слова), – и никого. Устав ждать, он растянулся на своём топчане и закрыл глаза. Только сон не шёл. Снова и снова он переживал события сегодняшнего дня – оглушительный успех на концерте, овации. И сразу вслед за тем – арест и эта тюрьма.
Утро не принесло облегчения. Он вздрогнул, когда дверь с лязгом отворилась. Но это оказался всего лишь тюремщик, который принёс жестяную кружку и миску. Эль Драко исследовал содержимое миски и скривился – какая-то баланда. К тому же ложка арестантам явно не полагалась. Он отхлебнул тепловатой воды с каким-то неприятным привкусом и удивился, откуда в Арборино болото, когда здесь и река пересыхала ближе к концу лета. Но жажда оказалась сильнее отвращения, поэтому он допил до конца. А вот серую липкую массу съесть не решился.
И на завтра повторилось то же. А на третий день Диего подумал, что баланда вовсе не так уж плохо выглядит. А то на одной воде он очень скоро протянет ноги.
А ещё через два дня, когда бард уже начал тихо сходить с ума в этом каменном мешке, за ним, наконец, пришли.
Двое дюжих охранников, позвякивая увесистыми связками ключей, ввалились в камеру. Оба были похожи друг на друга, словно братья-близнецы: с одинаковыми квадратными затылками, бычьими шеями, пудовыми кулаками и вечной скукой в глазах.
– Пошли, – уронил один из них.
Эль Драко молча поднялся и вышел из камеры. Длинные тёмные коридоры с бесконечными рядами дверей заставили сердце болезненно сжаться. Путь показался ему таким же бесконечным. Он признался себе, что малодушно желает, чтобы он подольше не кончался.
– Лицом к стене, – грубый окрик привёл его в себя.
А в следующую секунду он оказался лицом к лицу со следователем.
Самый обычный человек с каким-то домашним лицом, в холщёвых нарукавниках, словно какой-нибудь бухгалтер. На столе дымилась чашка кофе. Эль Драко уловил божественный аромат и молча проглотил слюну.
– Присаживайтесь, маэстро, – сказал следователь тихим, тоже каким–то домашним, голосом.
Эль Драко опустился на шаткий трёхногий табурет, который стоял чуть в отдалении от большого казённого стола.
– Ну что? – задал следователь совершенно нелепый вопрос.
– Что? – бард в недоумении посмотрел на служителя закона.
– Я вижу, с вами обошлись не очень хорошо… Совсем нехорошо, – следователь покачал головой.
– Я… не понял, за что меня арестовали, – голос предательски дрогнул.
– Ну что вы, я думаю, это недоразумение вскоре разрешится, – следователь мелко захихикал. – Видите ли, в чём дело… – он сунул нос в толстую книгу, что-то там поискал, потом снова поднял глаза на Эль Драко и добродушно улыбнулся: – Помните, луну назад к вам обращались с предложением написать новый гимн...
– Я, мне помнится, написал его и вручил… маэстро Морелли, – Эль Драко едва не поперхнулся именем старого засранца – придворного барда, который умел найти себе тёпленькое местечко при любой власти.
Глазки следователя маслянисто блеснули.
– Кхм… Но вы, наверное, забыли, что после этого наш уважаемый министр изящных искусств лично просил вас переписать гимн? Руководство посчитало, что ваш вариант получился не слишком патриотичным. И руководящая роль партии в нём не прослеживается. Словом, ваш текст никуда не годится. Музыка также не столь монументальна и величественна, каковой следует быть главной мелодии страны. Поэтому было принято решение переделать ваше творение, так сказать, усилить и углубить…
– Я помню, – резко перебил Диего. Как только следователь упомянул гимн, он понял, в чём истинная причина его ареста. Но легче ему от этого не стало. – А также я помню, что вскоре после этого Карлос уволил меня из театра!
– А чему вы удивляетесь? – развёл руками следователь. – Раз у вас такая хорошая память, значит, вы помните и то, в каком тоне разговаривали с уважаемым министром и какими именно словами ответили на переданное им для вас пожелание господина президента!
Эль Драко медленно выдохнул, стараясь взять себя в руки. Вот ведь влип…
– Но теперь у вас появилась прекрасная возможность реабилитироваться и доказать свою лояльность власти, – продолжал следователь, словно не замечая состояния барда. – Наш президент, господин Гондрелло, посчитал своим долгом даровать Мистралии новый высокопатриотический гимн. Он сам, лично, написал великолепные стихи. И теперь правительство вновь обращается к вам, дон Диего, с просьбой положить эти великие стихи на музыку – монументальную и не менее великую, и тогда у нашей благословенной Мистралии будет самый лучший, самый великий гимн! – следователь раскраснелся, мышиные глазки заблестели, даже редкие волосёнки встали дыбом. Он вытащил из тетради лист желтоватой гербовой бумаги и дрожащей рукой протянул его барду.
Подумав про себя, что следователь явно переборщил с эпитетом «великий», Эль Драко взял из его рук листок, прочитал первые строки, нахмурился, прочитал ещё одну строфу и вдруг позеленел, едва сдержав острый приступ тошноты.
– В-вы издеваетесь надо мной?! – дрогнувшим от еле сдерживаемой ярости голосом выдохнул он.
– Ч-что? – следователь резко перестал улыбаться и покраснел, кажется, ещё больше.
– Эт-то стихи?! Эт-то вы назвали стихами?!! Это позорище, которое он написал в свою честь? Да как у вас только язык повернулся предложить мне написать на эту мерзость музыку?! Убил бы за такую песенку! Задушил бы своими руками! За такие стихи вообще надо на месте расстреливать! И это вы назвали государственным гимном?!!! – вскочив с табурета, Эль Драко перегнулся через стол, и, потрясая перед носом следователя скомканным листком, орал во всю силу своих лёгких.
Лицо у следователя стало не просто красным – багровым с каким-то синюшным оттенком. Потом пошло пятнами. Он беспомощно открывал рот, как вытащенная на берег рыба, а глаза, кажется, готовы были выскочить из орбит.
Гневную тираду перебили ворвавшиеся в кабинет охранники. Они с двух сторон подскочили к Эль Драко, заломили ему руки и бросили на колени. Бард пришёл в себя только когда его лоб с треском врезался в каменные плиты пола.
– Уведите его, – хрипло выдавил следователь, потом уже спокойно добавил: – Значит, ты по-прежнему отказываешься сотрудничать. Смотри, не пожалей. Последний шанс…
– Пошёл ты… И ты, и твой засранец-президент, – вскинув голову, Диего плюнул под ноги следователю. Он метил в лицо, но не достал.
– В камеру его. Теперь с ним будут разговаривать по-другому.
***
От мощного толчка в спину, Диего влетел в свою темницу, не удержался на ногах и, упав, ткнулся лицом в жёсткие доски топчана.
Медленно поднялся на ноги, вытер кровь с разбитой губы и уселся прямо на пол.
Он прислонился затылком к холодным, мокрым камням и утомлённо закрыл глаза. Горькое сожаление и отчаяние затопили душу.
«Наивный дурак. Развесил уши и поверил, что всё хорошо, что всё закончилось, и страна обрела свободу», – он горько усмехнулся. Это были даже не мысли – ощущения. От глухой тоски хотелось завыть, и только гордость заставляла его стискивать зубы и молчать.
Овации публики, всеобщее ликование, в котором он купался, бьющее через край вдохновение и радость, которую он щедро дарил слушателям – всё это было у него и за границей. Но одно дело – на чужбине, и совсем другое – на родине. Он не мог не вернуться. Узнав о демократических переменах, объявленных пришедшим к власти Объединением Всеобщего Благоденствия, он тут же бросился в Мистралию, которую покинул в семнадцать лет. И был абсолютно счастлив, когда мистралийская публика рукоплескала своему кумиру и носила его на руках. Это продолжалось целых полгода.
Но вскоре власть начала «закручивать гайки». Демократия, громко провозглашённая с высокой трибуны, как всегда, оказалась просто красивым фантиком. Не прошло и трёх лун, как её сменила военная диктатура. А настоящие барды при таком строе не живут. Они либо прогибаются под власть и перестают быть бардами, либо... умирают. И в большинстве случаев не своей смертью.
Перед глазами плавали радужные круги, которые внезапно сложились в ясную картину.
… Он ворвался в комнату, сверкая белозубой улыбкой, с разбегу подхватил на руки маму и закружил её по комнате.
– Диего, что случилось? – Аллама засмеялась и взъерошила ему волосы.
– Мама, мамочка! Я могу вернуться. Ты понимаешь – они зовут меня. Я снова пройду по улицам Арборино, вдохну воздух родной Мистралии. Мама, это такое счастье, – его радость фонтаном хлынула во все стороны, затопив всё кругом. Он увидел в распахнутые двери гостиничного номера, который снимала великая актриса Аллама Фуэнтес, как заливисто рассмеялась молоденькая девушка, проходившая в этот момент по коридору и попавшая под волну его эманации.
А вот на маму, похоже, его хорошее настроение не подействовало. Она внезапно и очень резко побледнела и крикнула:
– Нет! Диего, даже не думай об этом!
– Почему? – он опешил и медленно опустил её на пол.
Аллама сделала несколько шагов, плотно притворила двери и прижалась к ним спиной, словно пытаясь защитить сына, не выпустить его наружу.
– Мама… – он растерянно поморгал.
Аллама подняла на него нечеловеческие огромные глаза, в которых застыл ужас.
– Мама… – радость испарилась без следа.
– Диего, я прошу. Я умоляю тебя, не езди в Мистралию.
– Мам, поверь мне, там победила демократия. Теперь у власти Объединение Всеобщего Благоденствия.
– Но…
– Мама, – он постарался говорить как можно убедительнее, проникновенно глядя в глаза Алламе, – мне написал сам маэстро Карлос. Понимаешь? Он предложил мне работать в его театре.
– Сам маэстро Карлос?
– Да!
– Труппа едет с тобой?
– Братья Бандерасы поедут и Вентура с Харизой.
– А… Плакса?
Он помрачнел. Его первый и единственный ученик, который прибился к его труппе пару лет назад, поразив его до глубины души при первом знакомстве, и в котором он впоследствии едва не разочаровался, уличив в плагиате, и как следует отходил за это по спине пюпитром, четыре дня назад заявил, что уходит. Без объяснения причин. Он просто пришёл к нему, присел рядом, опустив глаза, улыбнулся своей фирменной застенчивой улыбкой и сказал: «Извини, Эль Драко, но я должен покинуть тебя. Знай, что ты всегда останешься для меня кумиром и моим наставником, но я должен идти. И, пожалуйста, не расспрашивай меня о том, почему я это делаю», – он тяжело вздохнул, виновато глянул на него из-под длинной чёлки и снова уставился в пол. Диего тогда обиделся жутко, но… лишь на один миг. Обиду сменила тихая грусть, и он кивнул, отпуская ученика. В конце концов, недавно к нему вернулась Сила. Возможно, Плакса решил завязать с карьерой великого барда и податься в маги, тем более что его Огонь был не такой уж сильный.
– Диего, Плакса поедет с тобой? – снова спросила Аллама, заломив брови и всё ещё прижимаясь спиной к дверям.
Он вздохнул и покачал головой:
– Плакса меня оставил.
– Оставил? Почему?
Эль Драко пожал плечами и уселся в кресло:
– Наверное, у него были на то свои причины. Он не захотел рассказывать, а я не стал расспрашивать. Я полагаю, что будь это возможно, он открылся бы мне. Мама, неужели ты думаешь, что этот разгильдяй может быть мне чем-то полезен?
Аллама нахмурилась, покачала головой и отошла, наконец, от двери.
– Плакса очень славный мальчик, – она мечтательно улыбнулась и грациозно опустилась в соседнее кресло.
– Мама, только не говори мне, что ты… с ним!.. – он уставился на мать в полном шоке.
Аллама погасила улыбку и покачала головой:
– Мы сейчас говорим не обо мне и Плаксе. Диего, я всё же прошу тебя, отмени свою поездку, – её глаза вновь наполнились слезами.
Он вскочил с кресла и, упав рядом с нею на колени, обхватил её за талию и спрятал голову на её груди.
– Мистралия теперь свободна. Я хочу поехать. Хочу вернуться домой. Мамочка, ну почему ты так боишься?
– Я потеряла Максимильяно. И я очень боюсь потерять тебя… – прошептала она едва слышно.
Он не послушался. Не поверил материнскому сердцу.
Восторженный глупец. Он, как и многие барды, жил легко и думал, что так будет продолжаться всегда.
И вот всё закончилось в один миг. Диего передёрнуло от отвращения.
– Мама, ну почему я не прислушался к тебе, – простонал он одними губами.
@темы: Хроники странного королевства, Фики
-
-
05.01.2014 в 13:37Песня вертится:
"Когда пришёл Фидель.." Там про Кастро, и слов дальше не помню.
-
-
06.01.2014 в 00:36Кошмар. Где нафиг Амарго шляется?!! Пока он придет Диего спасать, его в полутруп превратят!!!
Прошло только две луны. Амарго ещё как минимум столько же где-то шляться будет.
Фидель обалденный. Я в него, кажется, влюбилась. )))))
аналогично.
После следующей главы вы в него ещё больше влюбитесь)
-
-
06.01.2014 в 16:49После следующей главы вы в него ещё больше влюбитесь) - ого... Как интересно! Только вот что-то меня это обещание совсем пугает... Поскольку, чтобы еще сильнее полюбить эм... медика, кое-кому должно стать уж совсем хреново... Мне вообще жутко при мысли, что сделали с Диего и что ему еще предстоит вынести. Только и утешает, что я знаю - он это переживет...
-
-
06.01.2014 в 21:09Поскольку, чтобы еще сильнее полюбить эм... медика, кое-кому должно стать уж совсем хреново...
Не пугайся, совсем не обязательно!
Мне вообще жутко при мысли, что сделали с Диего и что ему еще предстоит вынести. Только и утешает, что я знаю - он это переживет...
Вот при мысли, что ему ещё предстоит вынести - совсем жутко...
-
-
08.01.2014 в 21:39Он падал и падал куда-то в чёрную пустоту. Нестерпимо кружилась голова, ему показалось, что его сейчас вывернет наизнанку. Желудок подскочил к горлу и завязался в тугой узел.
Жуткое падение и невыносимое головокружение, казалось, никогда не кончатся…
…А потом он открыл глаза и огляделся…
Диего стоял посреди каменистой бесплодной пустыни. Она была бесконечной и тянулась от горизонта до горизонта. Серая потрескавшаяся земля, гравий, валуны, кое-где мелькали редкие колючие кустики, да то там, то тут возникали и исчезали из виду шары перекати-поля. Маленькое белое солнце неподвижно стояло в зените и нещадно палило. У Диего мгновенно пересохло во рту, глаза заслезились от невозможно яркого света, а кожа на плечах и спине вздулась огромными волдырями. Он сморщился, постарался как следует оглядеться и понять, где и, главное, каким образом он здесь очутился.
И вдруг в мозгу словно молния сверкнула. Он в Лабиринте – в другой реальности. Это что-то среднее между жизнью и смертью. Здесь всё было не так, как в жизни. Но если для других Лабиринт был всего лишь иллюзией, о которой они, очнувшись, забывали или вспоминали как сон или бред, то он мог чувствовать себя здесь своим.
Вот в чём дело. Эль Драко усмехнулся и вытер испарину. Лабиринт. Когда-то давно отец рассказывал о нём маленькому Диего, и даже показывал.
Эта параллельная реальность, в самом деле, была лабиринтом, и каждый раз другим. Мэтр Максимильяно ориентировался здесь как у себя в гостиной, а Диего чувствовал себя неуютно. И не только потому, что давным-давно здесь не был и не узнавал место, и даже не потому, что пустыня эта была совсем негостеприимной, но ещё и потому, что на этот раз он оказался здесь один.
Отец, конечно, показывал ему, как найти выход, но с тех пор миновало почти тринадцать лет. Так получилось, что за всё это время он ни разу не проваливался сюда, тем более, в одиночку. Только с папой, который водил его за руку и не оставлял ни на миг.
Выход должен быть. А то он здесь долго не протянет. Уже тоненько, на одной ноте, звенело в голове, и звон этот с каждой секундой нарастал. Диего облизал пересохшие губы, вздохнул поглубже и решил: нечего стоять на одном месте, как болван, надо искать выход. Вот только сперва надо решить, в какую сторону идти. Где это выход?
Диего напряг память. Он прикрыл глаза и постарался сосредоточиться, так, как учил его отец…
-
-
08.01.2014 в 21:40Мальчик несмело приоткрыл один глаз, потом второй и вскрикнул, отшатнувшись. Вместо папы в привычной мантии придворного мага, с тронутыми сединой волосами, сплетёнными в неизменную косу, перед ним стоял молодой лохматый парень, совсем немного старше самого Диего, в каких-то варварских одеждах совершенно незнакомого покроя, а на ногах вообще была немыслимая обувка чёрно-синего цвета на непонятных застёжках. Мальчик в страхе попятился, но тут же постарался взять себя в руки и выкрикнул:
– Кто ты?!
Парень удивлённо глянул на него сверху вниз, и вдруг рассмеялся:
– А, ты об облике? Не пугайся. Это я. Просто здесь, в Лабиринте, всё другое. Лабиринт не терпит лжи – он показывает вещи в их истинном обличье. Ты видишь меня таким, каким он запомнил меня. Здесь, в Лабиринте, я такой. Но я по-прежнему твой отец, а ты по-прежнему мой сын. Это место доступно только избранным. И ты, и я – одни из этих людей. Многие могут попасть в Лабиринт, но позже не помнят ничего из того, что с ними здесь происходило. Мы же с тобой другие. Лабиринт может стать родным и для тебя. Ты сможешь найти здесь убежище и ответы на многие вопросы, которые будет ставить перед тобой жизнь. И ещё запомни: из Лабиринта существует два выхода – ступени наверх и тоннель вниз…
– А что это за тоннель? – перебил его Диего. Он уже не боялся, его снедало любопытство, и он с восхищением вертел головой по сторонам.
Максимильяно помрачнел, но ответил:
– Тоннель – выход на другую сторону. И запомни: если ты однажды почувствуешь, что тебя несёт к тоннелю, хватайся за что угодно, что подвернётся под руку, ухватись мёртвой хваткой и зови на помощь. И не бойся уронить этим свою честь.
– А… кого звать? Кто может прийти, если это всё ненастоящее?
– Лабиринт – настоящий. Это другая реальность, недоступная обычным людям, но это не делает его иллюзией, – терпеливо повторил Максимильяно. – И помощь к тебе придёт, не сомневайся. Тебя услышат и помогут.
– Я понял, – серьёзно кивнул Диего, он хотел было спросить «Кто поможет?», но посмотрел на отца и прикусил язык. Правило: молчание – золото, он усвоил с самого раннего детства.
Он уже привык к необычному облику отца, и верил ему, как всегда, безоговорочно. Максимильяно протянул сыну руку и сказал:
– Идём, я покажу тебе, что представляет собой Лабиринт, как здесь ориентироваться и как найти выход. Тоннель я тоже тебе покажу. Издали. Для того, чтобы ты всегда узнавал его и держался от него подальше.
В прошлые разы Лабиринт был куда гостеприимнее. Он то походил на пронизанный солнцем лес, где незнакомые деревья вздымали стройные стволы к самому небу, а свет и тень мешались в причудливой игре; то это были горные тропинки, по которым два подростка – отец и сын – карабкались и весело болтали. А однажды они оказались в каком-то смутно знакомом городе – это был Арборино и одновременно какой-то другой, незнакомый город, полный таинственного шёпота, потрескивания фонарей, аромата свежезаваренного крепкого кофе и волшебного перезвона невидимых колокольчиков…
А вот сейчас Лабиринт, похоже, решил над ним поиздеваться. Пустыне не было видно конца: куда ни глянь – до самого горизонта простирается всё та же серая равнина, а над головой – палящее солнце. Диего уже не шёл, он бежал, обливаясь потом. Дыхание перехватывало, отчаянно кололо в боку, язык распух и прилип к нёбу – жажда сводила с ума. И что самое противное, не появлялись ни знакомые ступени, ни даже тоннель. Диего проклинал всё на свете, матеря на чём свет стоит и Лабиринт с его злыми шутками, и лагерное начальство, и палача Фероза, и президента Гондрелло, и Блая – всех, из-за кого он оказался в таком положении.
И вдруг… пространство пошло трещинами, реальность Лабиринта дрогнула и начала рассыпаться.
-
-
08.01.2014 в 21:41Он пришёл в себя от сильного удара по лицу. Лучше бы не приходил… Тело было словно чужим и не слушалось, но разрывающая его зверская боль меньше от этого не становилась.
С трудом разлепив веки, он увидел прямо перед собой ухмыляющуюся рожу охранника. Уже другого – видимо, они сменились.
– Не спать, – буркнул тот. – Не положено.
– Не положено терять сознание? – тихо, но от этого не менее ядовито проговорил Эль Драко. – Так это от меня не зависит...
– Всё равно не положено, – упрямо, но при этом как-то неуверенно повторил охранник.
Диего снова устало закрыл глаза. Очень хотелось провалиться обратно, пусть даже в эту долбанную пустыню. Во всяком случае, в Лабиринте не было боли и причиняющих её мразей. Он мысленно выругался в адрес своего не в меру бдительного стража. Но хоть сколько-нибудь расслабиться ему так и не дали: по гравию снова заскрипели чьи-то шаги, и раздался знакомый голос, от которого барда затрясло:
– Не возражаешь, если я с ним поговорю?
– Не положено, – как заведённый, повторил приставленный к наказанному заключённому охранник.
– А никто не узнает, – успокоил Фероз. – Ты же никому не скажешь, верно? И он не скажет. Он для этого слишком гордый.
– Не знаю... – заколебался страж, и Диего почему-то затрясло ещё сильнее. Он и сам до конца не осознавал, почему Фероз вызывает у него такой ужас. Было в нём что-то... настолько мерзкое, отвратительное, что даже само его присутствие рядом заставляло всё внутри переворачиваться.
– Да брось, – между тем продолжал уговаривать местный палач. – Только посмотри, какой он аппетитный... А вот такой исхлёстанный – особенно...
"Что?.. ЧТО он сказал?! – прорвались панические мысли сквозь кровавый туман в голове. – О Небо, НЕТ!!!"
– Ты соображаешь, о чём просишь? – в голосе охранника послышался неприкрытый испуг. – Да на его вопли сейчас весь лагерь сбежится! А господин начальник велел никого к нему не подпускать. Понимаешь – никого! Если тебе плевать на свою должность, то мне – нет!
– Он же упрямец. И слишком гордый. Ему будет понизко кричать. Думаешь, он захочет, чтобы все сбежались и увидели, что с ним делают? Так ведь, красавчик? – презрительно скривился Фероз. – Могу тебя уверить, что он и рта не раскроет.
– Но...
– А как он умеет терпеть боль, ты и сам видишь.
Потом он доверительно наклонился к солдату и понизил голос, хотя вокруг, кроме прикованного барда, не было ни души, а Эль Драко в любом случае прекрасно мог их слышать:
– Сегодня я получил особые инструкции насчёт этого парня. Ты же понимаешь…
Охранник захлопнул открывшийся было рот и испуганно кивнул: видимо, такое происходило не впервые. Причём в обход непосредственного начальства. И солдат даже думать не хотел, от кого эти самые «особые инструкции» могут исходить.
– Ладно, давай, – пробормотал он. – Только быстро!
Фероз подступил ближе к бессильно висящему в кандалах барду и расплылся в похотливой улыбке:
– Знаменитый Эль Драко… Я с первого дня хотел тебя попробовать, да велели не трогать. Так что сегодня у меня праздник. Сколько баб ты перетрахал?.. Весь континент со счёта сбился. А теперь сам станешь моей сучкой!
Он с вожделением посмотрел в полные ужаса и отвращения глаза Диего и выразительно причмокнул губами, посылая ему воздушный поцелуй:
– Ну что, красавчик, продолжим игру? Ты же знаешь, что я тебя сломаю!
-
-
08.01.2014 в 21:43Несмотря на то, что было уже за полночь, в кабинете начальника лагеря всё ещё горел свет. Сам Груэсо восседал в своём любимом мягком кресле, в той же излюбленной позе – поставив локоть на деревянный подлокотник и подперев рукой голову. В кресле напротив сидел хмурый как грозовая туча Мальвадо. А на диване пристроился Санадор, который пока безуспешно пытался добиться для Диего отмены карцера. Начальник и слышать ничего об этом не хотел.
– Вы же понимаете, – медленно и с удовольствием повторял он, – что этот зарвавшийся юнец должен понести заслуженное наказание!
– А вам не кажется, что вы уже достаточно его наказали? – возразил доктор.
– Между прочим, он получил пятнадцать ударов вместо двадцати, – ехидно напомнил Груэсо и стрельнул недовольным взглядом в сторону своего заместителя. – Никогда не подозревал тебя в излишней жалости!
– Это не жалость, – поморщился Мальвадо.
– А что же ещё?
– Мне кажется, что излишняя жестокость тоже ни к чему, и может привести к обратному результату. Тем более, президент велел...
– Кхе, – многозначительно кашлянул Груэсо, и Мальвадо, вовремя спохватившись, что они не одни, замолчал.
"Ну разумеется, президент, чтоб его, – подумал Санадор и вздохнул. – Бедный парень! Иногда быть слишком талантливым опасно для жизни…"
– Одним словом, если вы не собираетесь его убить, то я настоятельно рекомендую отменить карцер. Мне и без того теперь его латать…
– Десять дней, – перебил Груэсо.
– Шутите? Да там и двух недель не хватит!
– Десять дней, – холодно повторил начальник лагеря. – И я сам зайду проверить!
– Значит ли это, что вы отменяете карцер? – с надеждой спросил Санадор.
– Да. Что бы вы ни думали, у меня нет намерения его убивать. Но у столба он простоит положенные двадцать четыре часа и будет освобождён во время утренней поверки, после чего его доставят в лазарет.
– Спасибо, – сквозь зубы поблагодарил доктор и, рывком вскочив, стремительно вышел за дверь.
***
Выйдя из здания администрации, он хотел было направиться к себе – при лазарете была пристройка, где он и жил, – но ноги сами понесли его на центральную площадь. И предчувствие не обмануло: у столба для наказаний он увидел не только фигуру охранника, но и чью-то ещё. Санадор поспешил туда и услышал знакомый голос:
– Ну что, красавчик, продолжим игру? Ты же знаешь, что я тебя сломаю!
Небеса, это же Фероз!
– Если ты… сучий выблядок… посмеешь… я убью тебя, – донёсся хриплый, прерывающийся ответ Диего.
И сразу вслед за этим – звонкая пощёчина.
– Когда ты станешь моей девочкой, то захочешь убить разве что себя, – прошипел в ответ Фероз, и Санадор содрогнулся, поняв, что тот задумал.
О нездоровых предпочтениях палача в лагере было хорошо известно, но начальство смотрело на это сквозь пальцы, а иногда даже и поощряло, прибегая к его услугам в качестве наказания для особо строптивых заключённых. Конечно, этого никто не афишировал, даже наоборот. Если случайно Груэсо или Мальвадо узнавали о подобных «развлечениях» Фероза, тот всякий раз получал разнос. А однажды, после того как он до смерти замучил какого-то политического заключённого, палача самого посадили в карцер. Правда, всего на сутки, но и это было событием из ряда вон выходящим. После этого Фероз исчез из лагеря на несколько недель. А потом появился вновь, ещё более самодовольный, наглый и отвратительный. И Санадор подозревал, что на самом деле за этим вроде бы простым надсмотрщиком стоят очень и очень влиятельные люди.
Но сейчас ему было совершенно наплевать и на Фероза, и на его покровителей, и на те неприятности, которые ему грозили.
Палач и наблюдающий за ним охранник были так увлечены, что даже не замечали его приближения. Видимо, были свято уверены, что уж ночью-то свидетелей точно не окажется. Поэтому оба вздрогнули, когда доктор, ни капли не сдерживаясь, крикнул:
– Оставь его, ублюдок!
Фероз отпрянул от неожиданности и оглянулся.
– А, это вы, доктор! Какого демона вы здесь делаете ночью?!
Санадор стремительными шагами приблизился к прикованному к столбу барду, неудавшемуся насильнику и хлопавшему глазами охраннику:
– А что здесь забыли в такое время вы?
Но палач уже пришёл в себя и гаденько ухмыльнулся:
– Я выполняю приказ. Так что извольте не мешать мне!
– Сильно сомневаюсь, что господин Груэсо мог… – с негодованием начал Санадор, но Фероз ухмыльнулся ещё более мерзко:
– Причём тут господин Груэсо?
– Но кто… – начал было доктор и резко замолчал, внезапно всё поняв. Лагерное начальство и в самом деле могло ничего не знать, или знать, но делать вид, что не знает. А при необходимости тому, кто отдал непосредственный приказ, было на кого всех собак повесить.
Посмотрев на Эль Драко, Санадор увидел в его глазах отчаяние, боль и такое же понимание происходящего. Но вот чего там точно не было – так это обречённости. Была решимость сражаться до конца. И при необходимости убивать.
– Вы не станете этого делать, – выплюнул Санадор в лицо надсмотрщику. – Вы меня хорошо поняли? Убирайтесь немедленно!
– Мы ещё поговорим, доктор, не сомневайтесь, – скривился Фероз и, метнув на Диего многообещающий взгляд, пошёл прочь.
– А вы… – напустился Санадор на охранника, – как вы могли пропустить его?!
– Не кричите на меня, – недовольно поморщился тот. – Я не хотел его пропускать, но приказ…
– Где этот приказ? Кто его подтвердил? Или он предъявил какие-то бумаги?
– Нет, но…
– Я вынужден буду поставить в известность господина Груэсо, – припечатал несчастного охранника доктор и подошёл вплотную к Диего: – Я больше никуда не уйду. До утра.
– Спасибо, Фидель, – Диего с трудом заставил голос повиноваться. – Но не стоит…
– Господин Санадор, вы не можете стоять здесь всю ночь, – возразил солдат.
Доктор холодно посмотрел на него:
– Когда ты заступил на этот пост?
– В полночь, – непонимающе ответил охранник.
– И будешь стоять до?..
– Побудки.
– А теперь напомни, сколько здесь стоит он, – Санадор кивнул на Диего.
Солдат бросил быстрый взгляд на исхлёстанного барда и отвёл глаза.
– Фидель… ты не можешь… постоянно… быть рядом, – выдохнул Эль Драко.
– Нет, – печально ответил доктор. – Но сейчас – могу.
Так они и встретили рассвет – время от времени проваливающийся в забытьё бард, удерживающий его на краю доктор и стоящий поодаль охранник, старательно делающий вид, что ничего не замечает.
А утром, когда отряды выстроились для переклички, Груэсо отдал приказ, и охранники отомкнули кандалы. Диего тяжело рухнул на колени и начал заваливаться вперёд, но двое солдат тут же подхватили его под руки и поволокли в сторону лазарета.
– Осторожнее! – прикрикнул на них Санадор, услышав тихий стон барда, и поспешил следом.
Теперь ему предстояло нелёгкое дело: за десять дней поставить на ноги едва живого пациента. И самое главное – чтобы сам пациент захотел выздороветь. Иначе помочь ему будет очень трудно.
-
-
08.01.2014 в 21:58-
-
08.01.2014 в 23:26Доктор - герой. За него страшно. Но видимо, Груэсо и Мальвадо не хотят его трогать.
А Фероз теперь очень сильно напоминает того палача из Кастель Милагро.
Диего - молодец. Лабиринт он освоит, и жаль, что не освоил раньше. Отец очень сильно боялся раскрыть свою тайну, и это понятно.
-
-
09.01.2014 в 08:52-
-
09.01.2014 в 14:36Да уж, доктор просто сногсшибательный... Трудно не влюбиться )))))
Очень понравилась вставка про лабиринт. Вообще, вот эти воспоминания из прошлого очень органично здесь выглядят, мне очень нравятся! Словно читаешь парарельно еще один фик про любимых героев.
-
-
10.01.2014 в 00:35Lake62,
Доктор - герой. За него страшно. Но видимо, Груэсо и Мальвадо не хотят его трогать.
Ну да, как же они без доктора останутся? А вдруг и самим понадобится?
А Фероз теперь очень сильно напоминает того палача из Кастель Милагро.
А я тебе говорила, что он не совсем Блай!
Catkin,
Какой молодец Фидель, он мне очень, очень нравится! И даже Фероз его послушался и ушёл, почувствовал внутреннюю силу.
Да, Диего очень повезло с Санадором.
Катть.,
Если бы не он, то Диего точно бы не пережил лагеря... Умер бы, как тот его несчастный приятель-музыкант.
Даже подумать жутко(((
-
-
10.01.2014 в 01:04-
-
10.01.2014 в 06:32я бы другое слово сказала. Написано чудесно, но нравиться такое не может - в смысле. сами события, а не мастерство написания.
-
-
10.01.2014 в 12:48-
-
10.01.2014 в 15:59Катть.,
Если бы мне такие сюжеты не нравились, читала бы мелодрамы или юмор. Но мне нравятся книги и фики, где есть подобные трудности для героев - в том случае, если пытки и прочие ужасы - не самоцель, а неотъемлемая часть сюжета, раскрывающая характер персонажа. Для меня нередко книга по любимому фандому, где глав.герой ни разу не вляпался ни в какие неприятности, теряет половину своей привлекательности.
Подписываюсь!
-
-
10.01.2014 в 16:07с этим согласна полностью.
Я просто недостаточно понятно сформулировала мысль, чем и вызвала соответствующий ответ Катть.
-
-
12.01.2014 в 22:11– У тебя появились какие-то новости, Мануэль? – устало спросил Макс.
Уже больше трёх лун он пребывал в состоянии постоянного напряжения. И не только потому, что ему до сих пор не удалось узнать, где Диего и что с ним. Проблемы в лавочке донимали его каждый день, нарастая, как снежный ком. Главный уже готов был всех собак на него спустить, и удерживала его, похоже, только репутация семьи Рельмо, широко известной в обоих мирах. Но Максу от этого было не легче. Честно говоря, он был на грани нервного срыва. Недавно Дэн отругал его, как мальчишку, заставил клятвенно пообещать взять отпуск, и немедленно – «Слышишь, Макс, НЕМЕДЛЕННО!» – явиться на Бету. Макс только отмахнулся от кузена в тот раз. Но, как известно, двоюродный брат так просто не отступится и достанет бедного регионального координатора до печёнок, да ещё и других родственников подключит. И, скорей всего, уже подключил. Сегодня он получил письмо от папы. Но даже читать его пока не стал, потому что уже знал, что в нём может быть. И вызов от Амарго прозвучал мелодией надежды. Макс тотчас сорвался с места и кинулся на Дельту.
В этот раз встреча состоялась в Даэн-Риссе – столице Ортана, в крошечной лаборатории. С недавних пор Амарго пришлось взять на себя ещё и Ортан. С кадрами в агентстве «Дельта» была напряжёнка.
Сейчас лидер мистралийского Сопротивления, облачённый в мантию и круглую шапочку алхимика, из-под которой торчали седые волосы, казался таким мирным, безобидным человеком. Макс невольно усмехнулся, оценивая маскировку своего лучшего агента. Амарго ни в коей мере не бард, и Огня у него не больше, чем у самого обычного человека, зато с его ненормально огромным Лучом искусство перевоплощения давалось ему на раз-два. Если Амарго так спешно его вызвал, возможно, ему всё-таки что-то удалось узнать о Диего?
Макс усилием воли заставил уняться сердцебиение, сцепил пальцы, чтобы не потянулись к многострадальной косе, и внимательно посмотрел на Амарго.
Мануэль кивнул и сказал:
– Да, я узнал, где держат Диего.
– И?.. – Макс подался вперёд.
– Это исправительный лагерь особого режима «Путь к правде». Мерзкое местечко и, к сожалению, туда практически невозможно подобраться.
– У тебя есть какой-нибудь план?
Амарго снова кивнул.
– Мне удалось узнать, что около полугода назад в этот лагерь устроился служить Фидель Санадор. Вам что-нибудь говорит это имя?
Макс нахмурился и покачал головой.
– Не припоминаю.
– Зато я его прекрасно знаю. Когда-то он слушал мои лекции по химии и был очень талантливым, подающим надежды студентом.
– И сейчас он лагерный врач?.. – угольные глаза недобро сверкнули.
– Да. И я подозреваю, что он не мог измениться до неузнаваемости и стать мерзавцем. Он был слишком порядочным в юности. Но я всё-таки хочу его испытать, а потом, если он пройдёт проверку, использовать. Шеф, я всё обдумал, самый оптимальный вариант пробраться в лагерь – это вербовка Санадора.
– У тебя уже есть на примете человек, который этим займётся?
Амарго вновь кивнул.
– Хорошо. Подготовь мне досье и на своего агента, и на этого Санадора. Кстати, что делает Орландо?
– Что делает… Шляется по Мистралии и носится с идеей самолично освободить Эль Драко. Шеф, я прошу вас повлиять на него. В последнее время он ведёт себя как ненормальный.
– Я пытался, – вздохнул Макс. – Он послал меня на два пальца и обложил матом. Никакого уважения к наставнику! Ну ничего, я найду на него управу! Мануэль, а пока постарайся его всё-таки хоть как-то контролировать. Следующая встреча будет здесь же, через два дня. Я жду от тебя досье и подробного плана действий.
-
-
12.01.2014 в 22:14Первые двое суток в лазарете Диего лежал пластом, почти ни на что не реагируя, так что Санадор, помня о несчастной судьбе Сантьяго, начал всерьёз опасаться такого же печального финала. Помимо медицинской помощи, он, как мог, пытался расшевелить пациента, и вздохнул с облегчением, когда Эль Драко, наконец, вышел из состояния апатии. Поэтому, когда в лазарете появился ещё один пациент, доктор положил его в ординаторской – ужасала сама мысль о том, что будет с Диего, когда он, едва придя в себя, увидит...
Прошло ещё несколько дней. Рваные раны на спине барда постепенно затягивались, в отличие от такой же, хоть и невидимой, но не менее страшной, насквозь пропоровшей душу. Это был уже совсем другой человек – не тот, что всего каких-то три с небольшим луны назад беспечно кутил на вечеринках в компании друзей и проституток. Теперь его не узнал бы никто из его бывших знакомых, и дело было даже не во внешности, хотя и она здорово изменилась: исчезли длинные чёрные волосы, лицо обветрело, потеряло былую мягкость, черты заострились. Стройное, даже изящное тело – сказывались-таки эльфийские гены – заметно обросло мышцами и приобрело немало шрамов, большая часть которых покрывала спину. Руки, уже привыкшие к тяжёлой работе, огрубели, ладони покрылись мозолями. Но самое главное – бесследно исчез весёлый юноша с широкой, открытой для всех душой, лёгким, беспечным характером, лихой чертовщинкой в глазах и белозубой улыбкой, так пленяющей всех девушек континента. Его место занял угрюмый парень с сумрачным взглядом и скупыми движениями.
– Ну, как ты себя чувствуешь? – Санадор присел на краешек кровати и внимательно посмотрел на пациента.
Эль Драко лежал на животе и бездумно пялился в пространство.
– Диего? – снова позвал доктор.
Тот, наконец, приподнял голову и встретился взглядом с другом.
– Паршиво я себя чувствую. А ты что хотел услышать? – огрызнулся он.
Теперь, по прошествии нескольких дней, его захлёстывала горячечная волна нестерпимого стыда при мысли о том, что с ним едва не произошло. Худшего унижения невозможно было представить. И, честно говоря, сейчас ему меньше всего хотелось видеть Фиделя, который был этому свидетелем.
Санадор вздохнул, но честно говоря, испытал облегчение. По крайней мере, апатия у его пациента исчезла. Злость, конечно, не самое лучшее чувство, но, во всяком случае, она гораздо лучше тупого равнодушия, которое очень быстро может свести отчаявшегося пациента в могилу.
– Я рад, что ты начал понемногу приходить в себя, – сказал Фидель, поднимаясь, и добавил: – Если тебе будет что-нибудь нужно, зови.
Диего не ответил, только скрипнул зубами.
Миновало больше половины срока, который дал Груэсо, чтобы доктор привёл номер 1855 в дееспособное состояние, а пациент всё ещё не вставал с постели.
Фидель ткнулся головой в столешницу и вскинулся. Он и сам не заметил, как задремал на несколько минут, и проснулся от жуткого кошмара, в поту и с колотящимся сердцем. Холодея от тревожного предчувствия, он вскочил на ноги и кинулся в ординаторскую…
И едва успел затормозить на пороге.
Закутанный в простыню, больше похожий на призрака, чем на живого человека, Эль Драко стоял над постелью второго пациента. Бескровное лицо барда цветом напоминало ту самую простыню, застывший взгляд впился в распростёртого на кровати мальчишку.
Санадор едва не застонал – то, чего он больше всего боялся, случилось. Несколько дней назад охранники притащили в лазарет Хоакина. Каким образом мальчик выжил, Фиделю было совершенно непонятно. Он получил повреждения, практически не совместимые с жизнью. И его шансы выкарабкаться почти равнялись нулю. А Диего в его состоянии меньше всего нужны были волнения ещё и о друге. Поэтому Санадор всеми силами старался скрыть от него несчастье, которое произошло с парнишкой. Но, видимо, всё одно к одному, если уж пошла чёрная полоса, то беды валятся одна за другой.
– Диего… – он осторожно тронул барда за плечо.
Тот вскинулся как от удара и резко обернулся к Фиделю. Доктор отшатнулся, увидев совершенно безумный взгляд.
– Кто? – выдохнул Эль Драко.
– Послушай меня…
– Кто. Это. Сделал?! Я тебя спрашиваю! – голос сорвался на крик.
– Диего, успокойся, пожалуйста.
– Отвечай!!! – Эль Драко схватил друга за грудки и встряхнул, словно котёнка. – Кто эти ублюдки?!
– Диего, тебе сейчас вредно волноваться… – Санадор попытался как-то урезонить потерявшего контроль барда.
– Волноваться?! Волноваться?! Я не волнуюсь – я сейчас пойду и этих гадов, этих выродков голыми руками задушу! И если ты мне сей же час не скажешь, кто с Хоакином это сотворил, я не знаю, что я с тобой сделаю!! – он уже не просто кричал – вопил, брызгая слюной, и трясущимися руками теребил доктора за халат.
– Уймись, наконец! – Фидель рванулся что есть мочи и отвесил Диего такую затрещину, что у того зазвенело в голове.
Хоакин тихонько застонал, не открывая глаз.
Неизвестно, что подействовало на Диего больше – пощёчина, или этот измученный, едва слышный стон. Оба, и доктор, и Эль Драко, как по команде, обернулись к раненому.
– Хоакин?.. – Диего упал на колени рядом с койкой.
Фидель тронул лоб мальчика, приподнял веки и озабоченно нахмурился.
– Что?..
– Иди к себе, Диего, я им займусь, – бросил Санадор.
– Ты мне не ответил, – упрямо сказал бард, так и не двинувшись с места.
– Мне сейчас некогда с тобой разговаривать! – не на шутку разозлился Фидель. – Ступай в постель и не мешай мне заниматься пациентом, которому сейчас необходима помощь. Я расскажу тебе всё, обещаю. Только позже. А пока постарайся всё-таки хоть немного успокоиться и прийти в себя. Не хватало мне ещё твоего нервного срыва.
– Хорошо, – Диего скрипнул зубами, но подчинился.
Он оглянулся в дверях, задержал взгляд на согнутой спине доктора, на бескровном лице мальчика, сжал кулаки и вышел. Кое-как добрёл до палаты и рухнул на койку.
Ему не нужен был ответ Фиделя. Он его и так уже знал. Знал, из-за кого его друг сейчас балансирует на краешке жизни. Их же постоянно видели вместе, и отомстили ему через Хоакина.
И он понял, что должен сделать. А ещё был твёрдо уверен, что если Хоакин всё-таки не выживет, то и ему жить незачем. Потому что в том, что с ним случилось, был виноват он – Диего. А расплачивается теперь его друг.
От ненависти свело челюсти, в бессильной ярости он ударил кулаком в стену, рассадил костяшки, но даже не заметил этого.
– Ты покойник, Фероз! – прошипел Диего.
Конечно, это сделал Фероз. Больше некому. Компанию зеков-извращенцев во главе с номером 634 он поставил на место. В прямом смысле – главарь труп, остальные сообразили, что приставать к барду – себе дороже. Другие заключённые – Диего был в этом уверен, особенно после его последнего концерта в бараке – никогда бы не подняли руку на мальчишку. А вот Фероз, с молчаливого согласия этой сволочи Груэсо, не сумев добраться до него, Эль Драко, расправился с Хоакином. Откуда взялась эта уверенность, Диего и сам не мог себе объяснить, но был убеждён, что так оно и есть.
– Ты покойник, – повторил он сквозь зубы.
Но Фидель прав, он должен успокоиться, хоть немного успокоиться.
Диего повертелся в койке, безуспешно пытаясь прийти в себя, потом вновь поднялся и прокрался в ординаторскую. Санадор куда-то ушёл, и мальчик лежал в полном одиночестве.
Бард наклонился над Хоакином, с болезненным любопытством вглядываясь в его заострившееся лицо. Поперёк лба появился длинный рваный рубец, щёки ввалились, ресницы слиплись острыми стрелочками, кожа на скулах натянулась, бескровные губы потрескались. Сейчас парнишка выглядел таким беззащитным и жалким, как никогда. Диего сжал кулаки и отчётливо сказал:
– Он заплатит, Хоакин, за всё заплатит.
Через полчаса ему всё-таки удалось расколоть Санадора.
– Да! Да, это сделал Фероз. Доволен? – крикнул Фидель, потом взял себя в руки и уже спокойней добавил: – Хоакин мне сам об этом сказал, он ненадолго приходил в себя и рассказал, что это палач с ним поигрался. Фероз – очень опасный человек. Гораздо опаснее, чем ты можешь себе представить. За ним стоят очень и очень влиятельные люди. Просто так с ним не справиться. Пожалуйста, Диего, будь осторожен. Потому что у меня складывается такое ощущение, что ты решил сам себя довести.
– Что будет с Хоакином? – угрюмо спросил Эль Драко.
Фидель вздохнул:
– Я сделаю всё, что смогу. Но… я не могу ничего обещать. Он выживет, если сам этого захочет. А ты, Диего, обещай мне, пожалуйста, что, что бы ни случилось, не наделаешь глупостей.
А ещё через несколько дней явился солдат и передал приказ Груэсо: номеру 1855 явиться в барак.
– Я ещё не готов его выписать, – попробовал было возразить Санадор.
Но стражник и слушать не желал.
– Приказ начальника лагеря, – твердил он.
Фидель знал, что в этой ситуации ничего сделать не может, и ему ничего не оставалось, как подчиниться.
Он проводил долгим взглядом ковыляющего вслед за солдатом Диего, вздохнул и вернулся в лазарет. У него был ещё один пациент, который требовал его неотступного внимания.
-
-
12.01.2014 в 23:08Надеюсь, Хоакин выживет. Хочется этого и ради его самого, и ради Диего.
-
-
13.01.2014 в 06:40Серияой, глава! Но я так ярко вижу это всё, что просто серия для меня! - просто жутчайшая! Бедный Хоакин, добрались-таки до него. Думаю, банда зеков-извращенцев была не просто так, а выкормленные Ферозом. Лишившись подручных, Фероз залютовал ещё больше (ага, надо ж всех теперь самому курощать!), и оторвался на том. кто дорог Диего...Надеюсь, пацан выживет?!
*вспомнила дебаты на аналогичную тему в др. фандоме - было или не было насилие? Блин, этим утверждателям, что было, надо почитать твой фик, или скататься в зону, и сравнить то, что там, с поведением и состоянием того, кому они приписывают такую травму в прошлом!)
Доктор просто настолько за душу схватил. Он у меня любимец в фике, однозначно. И хотя на канонного доктора в др. каноне не похож - для меня они очень близки.
Боюсь-боюсь за Фиделя!
А строка "когда пришёл Фидель" - исполнилась буквально. К столбу-то он пришёл вовремя, и вырвал Диего из лап Фероза. Я боялась в тот момент. что тот гад на доктора набросится.
Кто же покровитель Фероза? Сам Блай?
Ох, то не могу двух слов связать от эмоций, то простынь накатала!
Вчера я два фика параллельно пыталась ещё писать, свой и с соавтором, вот и... мысли убежали туда.
-
-
13.01.2014 в 07:02Копирую отзывы от Елики сюда:
Комментарии
2014-01-10 в 01:01
Катть.
Катть.
Дружба - это когда ты готов встать рядом с человеком в беде, не задумываясь и не сожалея. Не затем, чтобы спасти - просто чтобы умереть рядом с ним...
Elika_, выскажусь и здесь, а то все у Табити и у Табити... Классный фанфик, мне невероятно нравится! Словно читаю еще одну книжку Панкеевой, порой открываю у себя на читалке и даже не сразу соображаю, что это не из цикла, а фанфик )))))
Жутковато читать о том, как Диего потерял Огонь и превратился в нелюдимого, вымерзшего изнутри Кантора. Но оторваться невозможно, настолько интересно и захватывающе.
С каждой главой становится все мрачнее и страшнее, и мне это тоже очень нравится. Написать нагнетание напряжение всегда непросто... Вообще, мне Диего здесь до безумия нравится - такой узнаваемый, настоящий... Очень приятно почитать о любимом герое. И второстепенные персонажи шикарные. Словом, браво!
2014-01-12 в 18:30
Elika_
Катть., спасибо!
С каждой главой становится все мрачнее и страшнее да, но к сожалению от этого никуда не деться...
2014-01-12 в 22:28
Черепашка с рожками
Дружба выше любви... и сильнее смерти...
Ох, бедный Хоакин... Диего потрясающ!
Отдельное спасибо за доктора, он опять на высоте. Правильно про него сказали: слишком порядочен, такой не мог стать мерзавцем...
2014-01-12 в 22:32
Elika_
Черепашка с рожками, Фидель да, мне самой очень нравится.
а мальчик... да... его очень жалко
2014-01-12 в 22:34
Черепашка с рожками
Elika_, он хоть выживет?!
2014-01-12 в 22:36
Elika_
Черепашка с рожками, я не знаю, правда
2014-01-12 в 22:40
Алгиз
А меня еще судьба доктора беспокоит. Вербовать тут его задумали... От этого мало ли что случиться может ((
2014-01-12 в 22:42
Elika_
Алгиз, но без него никак Диего не вытащить, это уж к бабке не ходи, так что придётся полагаться только на него
2014-01-12 в 22:45
Алгиз
Elika_, как автор понимаю, зачем это нужно, а как читателю - действительно боязно
2014-01-12 в 22:46
Elika_
Алгиз, значит, история действительно получается
2014-01-12 в 22:51
Леди дракоша
Elika_, согласна с Алгиз, за доктора очень сильно тревожно.
2014-01-12 в 22:56
Elika_
Леди дракоша, доктор всегда был независимым и самостоятельным товарищем, так что уж, как он сам решит - так и будет
2014-01-12 в 22:59
Леди дракоша
Elika_, и не говори, доктора все такие.
2014-01-12 в 22:59
Elika_
Леди дракоша, во-во
2014-01-12 в 23:00
Леди дракоша
Elika_, они еще могут вообще все по-своему сделать.
2014-01-12 в 23:01
Elika_
Леди дракоша, я это и имею в виду
2014-01-12 в 23:03
Черепашка с рожками
Elika_, не, я просто обожаю доктора! В каноне его вообще не было? Безобразие!
2014-01-12 в 23:04
Elika_
Черепашка с рожками, В каноне его вообще не было? Безобразие! неа, не было, зато вот тут и появился )
2014-01-12 в 23:07
Черепашка с рожками
Elika_, когда допишите, скинешь всё мне одним вордовским файлом? Это же просто ещё один том цикла!
2014-01-12 в 23:24
Elika_
Черепашка с рожками, хорошо, только мы не скоро ещё допишем
-
-
13.01.2014 в 18:24Надеюсь, Хоакин выживет. Хочется этого и ради его самого, и ради Диего.
Я тоже очень на это надеюсь!
Черепашка с рожками,
Думаю, банда зеков-извращенцев была не просто так, а выкормленные Ферозом.
Если бы она была одна! Ещё осталось, и немало.
Надеюсь, пацан выживет?!
Элика тебе там ответила, что не знает, и это правда, мы пока не знаем, как всё повернётся. Но очень надеемся, что выживет!
Доктор просто настолько за душу схватил. Он у меня любимец в фике, однозначно.
А как же Диего?
Спасибо, что скопировала отзывы! Они для меня все ценны, и хочется, чтобы все сохранились к каждой главе. Как память о процессе написания.
-
-
13.01.2014 в 18:55неожиданно-на втором месте. вот так!
-
-
13.01.2014 в 19:18А Фероз, похоже, труп... Без вариантов. Кажется, теперь я поняла, что Диего имел в виду, что "тоже жить не хотелось, но меня очень вовремя разозлили."
Фидель сногсшибателен. Я очень надеюсь, что он с людьми Амарго не сцепится, и что на него не будут давить. Очень грустно, когда хорошие люди оказываются врагами.
И я подозреваю, что он не мог измениться до неузнаваемости и стать мерзавцем. Он был слишком порядочным в юности. - молодец Амарго... Правильно заметил. Действительно - он слишком порядочный, настолько, что мне за него страшно...
Ох, какая глава... Девчонки, спасибо, это здорово! Душу вывернуло. И спасите Хоакина, если это возможно, ладно?..
-
-
13.01.2014 в 19:32И спасите Хоакина, если это возможно, ладно?..
Присоединяюсь. Мало того, что Хоакин - исключительно хороший мальчик. Диего и так чувствует\будет чувствовать вину за гибель Мэйлинь и Саэты, и не хочется взваливать на него и этот груз - вину за Хоакина. Ему и так сильно досталось.
-
-
14.01.2014 в 00:32Катть.,
А Фероз, похоже, труп... Без вариантов. Кажется, теперь я поняла, что Диего имел в виду, что "тоже жить не хотелось, но меня очень вовремя разозлили."
И это тоже. Но соответствующие мысли ещё будут.
И спасите Хоакина, если это возможно, ладно?..
Мы очень постараемся!
Lake62, я это всё прекрасно знаю, и очень хочу, чтобы Хоакин остался жив. Правда.
-
-
18.01.2014 в 21:26Перед воротами барака Диего и сопровождающего его солдата уже поджидал начальник охраны Педасо д'Алькорно.
– Свободен, – кивнул он своему подчинённому и приказал Эль Драко:
– За мной!
От дурного предчувствия у барда сжалось сердце, но не подчиниться он не мог. Вернее, мог, но к чему бы это привело?..
В здании администрации Педасо провёл его прямиком в кабинет начальника, который, развалившись в кресле с бокалом вина, беседовал о чём-то с устроившимся напротив заместителем.
Увидев Диего, оба замолчали и смерили его внимательными взглядами.
– Покажи спину, – велел Груэсо, поставив опустевший бокал на столик рядом с наполовину пустой бутылкой. Видя, что заключённый даже не шевельнулся, он раздражённо повысил голос: – Ты оглох?!
– Наверняка там повязка, – поспешно вмешался Мальвадо. – Думаю, неразумно будет снимать её сейчас. И без того понятно, что в шахте он работать пока не сможет.
– Пожалуй, – нехотя согласился начальник. – Послушай, ты, – вновь обратился он к Эль Драко, – я готов освободить тебя от работы в шахте на несколько дней. Но я по-прежнему заинтересован, чтобы ты пел на вечеринках...
По выражению лица заключённого он понял, какой будет ответ.
– Впрочем, я понимаю, что ты снова откажешься. А жаль. Мог бы облегчить себе жизнь.
Бард по-прежнему молчал, и Груэсо начал злиться:
– Ты собираешься отвечать?!
– А разве вы что-то спрашивали? – тихо сказал Диего.
Педасо как-то странно хрюкнул и закашлялся.
– Что ты себе поз... – начал Груэсо и осёкся, поняв, что выглядит смешно, на равных споря с заключённым. Как будто тот и не заключённый вовсе.
– Значит, так, – заговорил он куда спокойнее. – Во-первых, работать в шахте будешь с завтрашнего дня, и мне плевать на твоё состояние, ты понял? А во-вторых, я перевожу тебя в другой барак!
Диего чуть вздрогнул и поднял голову, но ничего не сказал.
– Даже не спросишь, почему? – не выдержал Груэсо.
– Нет.
Что тут было спрашивать, когда и так всё понятно? После устроенных им концертов, в бараке Абьесто у него почти не осталось врагов. И начальника лагеря, точнее, тех, кто стоял за ним, это никак не устраивало.
– Так куда его теперь? – осведомился Педасо.
– К Азуло.
Начальник охраны покачал головой, а Мальвадо... побледнел? Или Диего это только показалось?
– Захочешь обратно – без проблем, – ухмыльнулся Груэсо. – Моё условие ты знаешь.
Раздался короткий стук в дверь, и в приоткрывшуюся щель просунулась голова охранника:
– Простите, господин Груэсо, к вам хочет пройти господин Санадор.
– Так-так, – понимающе протянул начальник лагеря и кивнул: – Пропусти.
Вошедший через несколько секунд доктор с ходу начал:
– Господин Груэсо, при всём уважении, вы понимаете, что делаете?
– Вы о чём? – холодно спросил тот, демонстративно наливая ещё вина в опустевший бокал.
Тут доктор заметил стоящего чуть в стороне Диего и на миг замер, вглядываясь в его лицо. Совсем недавно, когда барда забирали из лазарета, оно не было таким бледным.
Они смотрели друг на друга не дольше секунды...
"Как ты?"
"В порядке. Зачем ты..."
"Всё будет хорошо"
...а потом доктор вновь перевёл взгляд на начальника:
– Лечение моего пациента ещё не закончено. Я прошу ещё несколько дней.
– Я здесь начальник, – пропыхтел Груэсо, медленно, но верно выходя из себя, – и только мне решать!..
– Но я врач, и тоже отвечаю за этих людей! – повысил голос доктор. – И именно потому, что вы начальник, я пришёл к вам! И заявляю со всей ответственностью: если в таком состоянии мой пациент начнёт работать в шахте, я не поручусь за его здоровье и жизнь!
– Я бы не отправлял его в шахту, – буркнул Груэсо. – Но он отказывается петь на моих вечеринках! Может быть, доктор, вы его вразумите?
Санадор посмотрел на Диего и наткнулся на непреклонный взгляд. Вздохнув, он снова повернулся к начальнику:
– Вы так ничего и не поняли?
– Что именно? – Груэсо пригубил вино и откинулся на спинку кресла.
Санадор на миг стиснул зубы, чтобы не вырвались уже давно вертящиеся на языке крепкие выражения, и заставил себя успокоиться.
– Я прошу у вас ещё хотя бы пару дней. Совсем недавно вы говорили мне, что не намерены убивать этого мальчика.
– Может быть, на эти пару дней, господин Санадор, вы сами согласитесь занять его место в шахте? – ехидно осведомился Груэсо.
Доктор выпрямился, впившись глазами в самодовольное лицо сидящего перед ним человека, а потом с презрением бросил:
– Да.
– Фидель, не смей, – вскинулся Эль Драко.
– Как трогательно, – скривился Груэсо. – Проваливайте оба... в лазарет! И чтобы через два дня он был в состоянии работать! Дай им сопровождающего, – распорядился он, повернувшись к Педасо, и тот вышел вслед за Диего и доктором.
– Ты понял, о чём он? – обратился Груэсо к своему заместителю.
– В смысле? – осторожно спросил тот.
Начальник раздражённо поморщился, но уточнил:
– Он сказал, что я чего-то не понял.
– А вы разве поняли?
– Не беси меня! – рявкнул Груэсо, со стуком поставив на столик вновь опустевший бокал.
– Этот парень скорее умрёт, чем подчинится, – сказал Мальвадо. – И боюсь, вы заблуждаетесь, если думаете, что в бараке Азуло его сломают. Он или убьёт снова, или погибнет.
– Значит, надо поговорить со старшим по бараку, чтобы предупредил своих – пусть развлекаются, но ни в коем случае не калечить и не убивать! А если он кого-то из тех извращенцев убьёт – невелика потеря. Посмотрим, сколько этот красавчик там продержится.
-
-
18.01.2014 в 21:27Амарго как угорелый ворвался в комнату, невольно с облегчением выдохнул, но тут же вновь нахмурился и резко захлопнул за собой дверь. Последний представитель угасшей династии, лидер партии Реставрации, вождь и идеолог Сопротивления безутешно рыдал в голос, упав головой на стол.
После того, как этот безответственный разгильдяй пропадал где-то почти три недели, так что Амарго с ума сходил от беспокойства и отвлекался от спасательной операции, теперь он неожиданно появился в тайной квартире весь в соплях, как девчонка.
– Орландо, что произошло? – Амарго тряхнул принца за плечи.
Тот вскинул голову, посмотрел на наставника зарёванными глазами и, размазывая по лицу слёзы, протянул:
– Они… они… его убью-у-ут! – и снова ткнулся головой в доски стола.
– Кто они, кого убьют? Говори толком!
– Я… видел, как Эль Драко… в Кастель Милагро!.. – принц всхлипнул и разрыдался с новой силой.
Амарго побледнел:
– Где ты это видел? У меня достоверные данные, что он сейчас находится в лагере, о Кастель Милагро никто не говорил…
– Я… медитировал и… – Орландо икнул.
– Медитировал? Опять?! – Амарго резко встряхнул принца за плечи. – Прекрати истерику! Ты же мне обещал: «больше никаких наркотиков»! И что? Чего стоят все твои клятвы? Ну что мне с тобой делать? Что было на этот раз? Фанга?
– Н-нет, трава. И наркотики здесь ни при чём! – Орландо обиженно сверкнул глазами. – Я не виноват, что мне нужно стимулировать свои способности. Но это правда! Правда–а–а!– новый взрыв рыданий.
– Ну всё, хватит! – Амарго рассердился не на шутку.
– Это было ужасно! – не слушал его принц. – Они… его… а потом… сунули его руку в какое-то устройство и искрошили, как колбасу, а он стоял рядом и улыбался, улыбался акульей улыбкой…
– Кто улыбался? – внезапно севшим голосом спросил Амарго.
– Человек с мёртвыми глазами…
– Что?..
– Я видел всё это так же ясно, как вижу тебя, – добавил принц уже спокойнее. – Я… мне не удалось ничего узнать об Эль Драко, и тогда я решил проверить… другим способом.
– Нажраться наркотиков? Так, провидец непризнанный?
– Нет! Я медитировал, а трава, как я уже не раз объяснял, нужна мне для стимулирования способностей, – Орландо вздохнул и посетовал: – Я же не виноват, что меня никто не обучил как следует, и мне пришлось самому постигать эту науку.
– Ну-ну, – проворчал Амарго. – Ближе к делу: что ты видел?
– Эль Драко в Кастель Милагро, – глянув исподлобья, угрюмо ответил принц. – Он был избит так, что на ногах не держался. Его о чём-то спрашивали, очень настойчиво спрашивали, а он молчал. Потом пришел человек с мёртвыми глазами. Амарго, ну как я тебе его опишу? Он был похож на кого-то, но я не могу вспомнить. И вообще... Я на Эль Драко смотрел. Не знаю, может быть, и Блай. Он приказал… они отрезали ему руку. Каким-то устройством, я такого никогда не видел... Потом... еще одно видение. Маэстро... У него уже не было лица. А его всё спрашивали, и он опять молчал... А потом тот человек приказал… – Орландо содрогнулся. – Худшего унижения не бывает. Я видел глаза Эль Драко, полные ненависти...
Он позеленел и с трудом подавил подступившую к горлу тошноту.
– И всё. Только отрывочные картины, пытки… Ужас, боль, кровь, ненависть… Всё залито этой кровью. Это было очень страшно, Амарго, – добавил он едва слышно.
– Ты уверен, что это видение, а не галлюцинация?
Орландо только молча кивнул.
– Когда?
– Я не знаю. Видения были обрывочны и хаотичны. Но если это ещё не произошло, то случится очень скоро.
– Я понял, – Амарго сжал кулаки и спросил: – Ты уверен, что эту его судьбу нельзя изменить?
– Я не знаю… – всхлипнул принц.
Амарго задумался, потом вскинул голову и сказал:
– Вот что. Я встречусь с шефом и всё ему расскажу. Всё, что ты мне сейчас сказал. Я уверен, что он сможет что-то предпринять по своим каналам. И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вытащить Диего. Только… Орландо, мне нужно, чтобы у меня были полностью развязаны руки.
– И что ты хочешь этим сказать? – Орландо подозрительно прищурился.
– Уезжай. Слышишь, уезжай отсюда. Я не смогу помочь Диего, если мне нужно будет присматривать ещё и за тобой. Тем более, что ты нужен своей стране.
– Но…
– Ты в розыске. Полицейские ищейки охотятся за тобой по всей Мистралии, а ты ведёшь себя, как ребёнок.
– Ты опять за своё?
– Орландо! Если ты будешь продолжать упрямиться, я попрошу мэтра Максимильяно, чтобы он надел на тебя полиарг.
– Ты этого не сделаешь! – резко вскинулся Орландо.
– Поверь мне, я это сделаю, – жёстко сказал Амарго.
Принц вперил в него возмущённый взгляд. Безмолвная дуэль длилась несколько секунд, потом Амарго добавил уже мягче:
– Орландо, уезжай, и я тебе обещаю, что сделаю всё, чтобы твоё видение не исполнилось.
Принц ещё немного поломался, уже больше для вида, потом, наконец, опустил голову и пробормотал:
– Хорошо. Я покину Мистралию. Но только до тех пор, пока вы с мэтром не вытащите Эль Драко, – тут же добавил он.
Амарго с облегчением выдохнул и кивнул. Кажется, одной проблемой станет меньше. Но это видение… Конечно, Орландо иногда ошибался. Но очень редко. Небо! Только бы он ошибся в этот раз.