Хроники странного королевства

[Tabiti]

ЖИЗНЬ, СГОРЕВШАЯ В ОГНЕ

Фандом: Оксана Панкеева «Хроники странного королевства»
Название: Жизнь, сгоревшая в Огне
Автор: Tabiti
Соавтор: Elika_
Соавтор: Lake62
Главные герои: Диего в бытность свою Эль Драко
Категория: джен
Жанр: психология, ангст, экшен, драма
Рейтинг: R
Размер: макси
Дисклеймер: главные герои принадлежат Оксане Панкеевой
Таймлайн: за пять с лишним лет до начала первого романа «Пересекая границы» (приквел)
Предупреждение: поскольку достоверных сведений об этом периоде жизни Диего у Панкеевой не слишком много, а те, что есть, сложновато увязать в чёткую хронологию, в приквеле могут быть небольшие нестыковки, иногда даже намеренные. Но главная сюжетная канва чётко соблюдается, иначе и писать бы не стоило.
Аннотация: Прошло всего полгода, как молодой, но уже знаменитый на весь континент, бард Эль Драко, узнав о демократических переменах, вернулся в родную Мистралию. Овации публики, всеобщее ликование, любимая девушка... Но вскоре власть начинает "закручивать гайки", и всё счастье великого барда заканчивается в один миг.

ОКОНЧАНИЕ ОТ 28 СЕНТЯБРЯ 2019

1.

– Маэстро! Маэстро, можно автограф?
Звонкий мальчишеский голос пробился сквозь восторженные крики и аплодисменты толпы. Присев на корточки на краю заваленной цветами сцены, Эль Драко взял протянутые ему блокнот и карандаш.
– Маэстро… пожалуйста!
Мягко улыбнувшись, молодой бард поставил на чистой странице свой росчерк и вернул блокнот мальчишке, который тут же прижал его к груди:
– Спасибо!
– Не за что. Как тебя зовут?
– Мигель, – застенчиво ответил мальчик. – А это мой брат Рикардо!
Он показал на стоящего рядом высокого стройного юношу, взирающего на молодого барда, как на божество.
Диего ласково взлохматил тёмные волосы мальчика. Мигель счастливо улыбнулся и бережно убрал блокнот с заветной росписью в карман лёгкой курточки:
– Я его всю жизнь хранить буду!

– Итак, дамы и господа, на сегодня концерт окончен...
– Как раз вовремя, – внезапно раздался грубый голос. Расталкивая толпу, к сцене пробились люди в форме.
– Тайная полиция! – испуганно охнул кто-то.
Эль Драко слегка изменился в лице и быстро оглянулся на артистов своей труппы, кивком давая понять, чтобы уходили. Пока не поздно.
Если ещё не поздно...
– Маэстро, – начальник отряда растянул губы в резиновой улыбке. – Рад был послушать ваши песни. Уж простите, цветов не принёс.
"Провалитесь вы с цветами или без", – подумал Диего, а вслух спросил:
– Что вам нужно?
– У нас ордер на ваш арест, – слегка извиняющимся тоном объяснил начальник отряда. – Извольте сдать оружие и следовать за нами.
– У меня нет оружия, – сказал знаменитый на весь мир бард, вскинув подбородок. Краем глаза он заметил, что толпа зрителей начала стремительно редеть, но ушли не все – многие всё ещё стояли вокруг открытой сцены, и напряжение так и витало в воздухе.
– Позволите проверить?
Вот же наглая морда! Эх, врезать бы по ней...
Люди вокруг заволновались. Диего поймал испуганный взгляд Мигеля, уцепившегося за руку старшего брата, лицо которого заметно побледнело. Да что же они стоят? Уходить надо, и быстрее!
– Проверяйте, – равнодушно бросил он, подняв руки. Кто бы знал, чего стоило ему это равнодушие!
– Спускайся, – приказал начальник отряда, переходя на "ты". Всю вежливость с него будто ветром сдуло.
– А у вас силёнок не хватит забраться на сцену?
– Предпочитаешь, чтобы тебя согнали с неё пинками? – ухмыльнулся один из полицейских, настоящий верзила и почти наверняка голдианец.
– Я всегда буду на сцене, – ответил Эль Драко. – Но тебе этого не понять.
Начальник отряда поморщился и кивнул полицейским. Двое из них тут же ловко запрыгнули на подмостки и, топча цветы, двинулись к барду. Диего снова бросил взгляд на людей внизу и увидел, как губы Мигеля шевелятся, выговаривая одно-единственное слово:
– Беги! Беги! Беги!..
"Не могу, мальчик. Ты не поймёшь. Да и не успеть... А если всё же каким-то чудом уйду, так только до первого патруля..."
Один из полицейских небрежно пнул прислонённую к роялю гитару, и она с гулким звуком упала, жалобно зазвенев. Бард вздрогнул, словно этот удар достался ему, но не пошевелился. И ничего не сказал.
– Руки подними, – лениво бросил полицейский, убедившись, что задержанный не собирается сопротивляться. Так же лениво обхлопав карманы, он повернулся к начальнику:
– Всё чисто.
– Так давайте его сюда!
– Шагай, – приказал второй полицейский и толкнул барда в спину.
– За что вы его арестовываете? – вдруг крикнул звонкий мальчишеский голос.
На мгновение все, в том числе и полицейские, остолбенели от неожиданности.
"Что же ты делаешь, мальчик? – лихорадочно пронеслось в голове Диего. – А ты, старший, чего ждёшь? Хватай брата и беги отсюда! И не оборачивайся!"
Будто услышав отчаянные мысли барда, Рикардо крепко схватил своего младшего за руку и потащил за собой сквозь толпу. Видимо, сочтя ниже своего достоинства преследовать мальчишек, полицейские отвернулись, сделав вид, что ничего не произошло, и двое из них крепко взяли арестованного барда за локти:
– Пошли!
– Вам обязательно меня тащить? – поморщился Эль Драко. – Я и так никуда не денусь.
– А кто тебя знает, – буркнул начальник отряда. – Испаришься, а нам потом так настучат, что мало не покажется!
Полицейские настойчиво подтолкнули барда вперёд, и ему ничего не оставалось, как подчиниться. Люди вокруг снова глухо зароптали, но громко протестовать, как это сделал мальчишка, больше никто не осмелился. И Диего был рад этому: допускать кровопролитие и провоцировать новые аресты он не собирался. Не дождутся.
Они молча прошли между неохотно расступившимися людьми. Многие из них, взглянув на маэстро, которого только что слушали, затаив дыхание, и которому бурно аплодировали, тут же отводили глаза. Правильно, у них же семьи… родители, мужья, жёны, дети. Не надо вмешиваться, всё равно не поможет, а сколько ещё добавится поломанных судеб... Один, пусть даже гениальный бард, того не стоит.
На узкой мощёной улочке ждала крытая полицейская повозка, к которой его и подтолкнули. Он ещё успел оглянуться и увидел, как двое оставшихся на сцене полицейских внимательно осматривают вещи.
В груди болезненно кольнуло.
«Моя гитара…»
Это был не просто инструмент; это была его верная подруга. Она сопровождала его повсюду. С ней он делился радостями и горестями, она не бросала его в трудные минуты, ей он доверял свои самые сокровенные тайны, нежно оглаживал лакированные бока и трепетно ласкал струны… И любимая гитара всегда отвечала ему взаимностью. Она была сделана ещё по заказу отца и подарена им сыну на пятнадцатый день рождения. С тех пор они и не расставались.
– Что застыл? Залезай, – буркнул начальник отряда и подтолкнул Диего в спину.

Возница подхлестнул лошадей, и карета с забранным решёткой оконцем скрылась за поворотом одной из главных улиц столицы. Оставшиеся на площади люди, как по сигналу, начали спешно разбегаться в разные стороны: скорей-скорей покинуть эту площадь, которая только что была наполнена радостью и весельем, но внезапно превратилась в тягостное и мрачное место. А солнце, словно с издёвкой, вовсю сияло с бездонного синего неба.
Но по домам разбежались не все. Небольшая горстка молодёжи – в основном, студенты консерватории, которые боготворили своего кумира, бросились совсем в другую сторону. Тайная полиция двигалась по центральным улицам Арборино, а юные барды избрали другой путь. Никто из них не сомневался, что Эль Драко повезли в следственную тюрьму. Демократическая весна, объявленная Объединением Всеобщего Благоденствия, как только оно пришло к власти после очередного переворота, закончилась очень быстро. И следственная тюрьма, которую три месяца назад обещали разобрать по камушку, вновь до отказа была заполнена диссидентами всех мастей.
Самый короткий путь лежал через переулки. Не прошло и получаса, как парни и девчонки выскочили на маленькую площадь, которую венчала серая громада здания тюрьмы.
– Они ещё не подъехали, – раздался тонкий девичий голос.
– Мы дождёмся и отобьём Эль Драко!
– Да как они посмели поднять руку на величайшего барда континента!..
– Надо было ещё на площади вступиться за него!
– Они не посмеют!..
Молодёжь распалялась всё больше. Правда, их было не больше десятка, и оружия почти ни у кого не было, но, на худой конец, и скрипки с валторнами, в случае чего, могут послужить оружием.

***
Полицейская карета долго катила по улицам Арборино, гулко бухая колёсами по булыжной мостовой. Каждый удар отзывался болью в сердце, но Диего постарался натянуть на лицо маску равнодушия. Пусть это далось и непросто, но полицейским не увидеть ни его страха, ни отчаяния.
В памяти невольно всплыл тот день, несколько лет назад, когда его, ещё семнадцатилетнего мальчишку, студента последнего курса консерватории, по приказу полковника Сан-Барреды схватили на улице по ложному обвинению и в точно такой же тюремной карете доставили в следственную тюрьму. Тогда он провёл там всего несколько дней, которые показались ему вечностью, и был освобождён благодаря хлопотам мамы.
Диего стиснул зубы и мотнул головой, прогоняя непрошенные мысли. Он не хотел это вспоминать.
Наконец повозка остановилась. Полицейский распахнул дверцу и прикрикнул:
– Вылезай. Или тебе здесь так понравилось? – хохотнул он.
Пригнувшись, бард выбрался наружу и огляделся. Прямо перед ним возвышалось ничуть не изменившееся за эти несколько лет мрачное серое здание следственной тюрьмы с крошечными зарешёченными окошками, толстыми стенами и тяжёлыми, окованными железом дверями.
Эль Драко стоял, окружённый полицейскими, а в отдалении топталась горстка студентов. Но вот, несмело, словно преодолевая немыслимое сопротивление, юноши и девушки двинулись к нему.
Поняв, что они собираются сделать, молодой бард вскинул руку и крикнул:
– Не нужно! Идите домой!
Небольшая кучка людей, осмелившихся подумать о сопротивлении, отпрянула, когда на них начали наступать полицейские.
– Это будет бессмысленная жертва! Уходите! – снова крикнул Эль Драко.
Ребята колебались ещё несколько секунд, потом, как по команде, развернулись и кинулись бежать.
Их не преследовали. Сейчас это было не главное. Но начальник отряда отдал короткий приказ своему заместителю, тот кивнул, проверил кобуру с пистолетом и, взяв пару человек, скрылся в соседнем переулке.

Перед тем, как его довольно грубо толкнули в спину, принуждая зайти внутрь, Диего оглянулся. В лицо ударил нестерпимо яркий свет – солнце расплылось в глазах радужным пятном. Что это? Слёзы… Нет!
Эль Драко зажмурился, а в следующую секунду оказался в полутёмном тюремном коридоре.

***
На опустевшей площади ветер трепал полуоторванную афишу. Полицейские, перед тем, как уйти, хотели сорвать её с тумбы, но это им не удалось – афиша была приклеена на совесть. На пустой сцене сиротливо скособочились оставленные инструменты.
Никто не заметил маленькую одинокую фигуру. Мальчик лет двенадцати, воровато озираясь, пробирался к сцене. Он кутался в тёмный плащ и ёжился, словно от холода, хотя на дворе стояла поздняя весна, и тёплый бриз дул с моря.
Мигель оглянулся ещё раз, поплотнее запахнул плащ и взобрался на сцену. Долго искать ему не пришлось. Вот она! Концертная гитара Эль Драко валялась на дощатых подмостках, брошенная полицейскими-варварами.
– Не бойся, я тебя не оставлю, – дрогнувшим голосом прошептал мальчик. Он прерывисто выдохнул, скинул плащ и одним движением укутал инструмент, спрятав реликвию от чужих, враждебных взглядов.
Оглянувшись ещё раз и никого не увидев, Мигель подбежал к дальнему краю сцены, перевёл дыхание и прыгнул вниз. Струны жалобно тренькнули. Мальчик закусил губу, припустил что есть мочи и через пару минут скрылся из виду.
Его почти никто не видел. Почти.
Мигель не заметил, как за всеми его манипуляциями настороженно следят внимательные чёрные глаза. Когда мальчик нырнул в переулок, следом ужом скользнул человек – гибкий, худой, в простой тёмной одежде, с неприметным лицом, как две капли похожим на всех мистралийцев сразу. Встретишь в толпе – не узнаешь. Мастер-вор.

***
Когда за ним с грохотом захлопнулась дверь, и Эль Драко остался один, он позволил себе на минуту расслабиться. Оглядел камеру и скривился. «Жилище, достойное великого барда», – с горечью подумал он. Крошечная, четыре с половиной на шесть локтей каморка, в которой кроме узкого топчана, застеленного каким-то тряпьём, больше ничего не было. Холодные каменные стены, на высоте почти семи локтей – малюсенькое зарешёченное окошко, в которое даже свет проникал с трудом. Самый настоящий каменный мешок.
Он упал на топчан, ссутулил плечи и обхватил голову руками.
Тысячи вопросов роились в голове. Что произошло? За что его арестовали? Это чей-то донос? Кто-то позавидовал его славе? Кто-то хочет через него надавить на мать? Чья-то ревность? Может быть он, сам того не ведая, кому-то перешёл дорогу? А может быть… сердце бешено заколотилось, внезапно нашёлся отец, и кто-то решил использовать его как наживку?..
Ни на один из вопросов он не нашёл ответа. Потому что на допрос его никто не вызвал. Диего думал, что его приведут к следователю немедленно, ну, может быть, через пару часов… Но прошёл день, (он понял это, когда солнечный свет в оконце окончательно померк и его камера превратилась в темницу в полном смысле этого слова), – и никого. Устав ждать, он растянулся на своём топчане и закрыл глаза. Только сон не шёл. Снова и снова он переживал события сегодняшнего дня – оглушительный успех на концерте, овации. И сразу вслед за тем – арест и эта тюрьма.
Утро не принесло облегчения. Он вздрогнул, когда дверь с лязгом отворилась. Но это оказался всего лишь тюремщик, который принёс жестяную кружку и миску. Эль Драко исследовал содержимое миски и скривился – какая-то баланда. К тому же ложка арестантам явно не полагалась. Он отхлебнул тепловатой воды с каким-то неприятным привкусом и удивился, откуда в Арборино болото, когда здесь и река пересыхала ближе к концу лета. Но жажда оказалась сильнее отвращения, поэтому он допил до конца. А вот серую липкую массу съесть не решился.

И на завтра повторилось то же. А на третий день Диего подумал, что баланда вовсе не так уж плохо выглядит. А то на одной воде он очень скоро протянет ноги.

А ещё через два дня, когда бард уже начал тихо сходить с ума в этом каменном мешке, за ним, наконец, пришли.

Двое дюжих охранников, позвякивая увесистыми связками ключей, ввалились в камеру. Оба были похожи друг на друга, словно братья-близнецы: с одинаковыми квадратными затылками, бычьими шеями, пудовыми кулаками и вечной скукой в глазах.
– Пошли, – уронил один из них.
Эль Драко молча поднялся и вышел из камеры. Длинные тёмные коридоры с бесконечными рядами дверей заставили сердце болезненно сжаться. Путь показался ему таким же бесконечным. Он признался себе, что малодушно желает, чтобы он подольше не кончался.

– Лицом к стене, – грубый окрик привёл его в себя.
А в следующую секунду он оказался лицом к лицу со следователем.
Самый обычный человек с каким-то домашним лицом, в холщёвых нарукавниках, словно какой-нибудь бухгалтер. На столе дымилась чашка кофе. Эль Драко уловил божественный аромат и молча проглотил слюну.
– Присаживайтесь, маэстро, – сказал следователь тихим, тоже каким–то домашним, голосом.
Эль Драко опустился на шаткий трёхногий табурет, который стоял чуть в отдалении от большого казённого стола.
– Ну что? – задал следователь совершенно нелепый вопрос.
– Что? – бард в недоумении посмотрел на служителя закона.
– Я вижу, с вами обошлись не очень хорошо… Совсем нехорошо, – следователь покачал головой.
– Я… не понял, за что меня арестовали, – голос предательски дрогнул.
– Ну что вы, я думаю, это недоразумение вскоре разрешится, – следователь мелко захихикал. – Видите ли, в чём дело… – он сунул нос в толстую книгу, что-то там поискал, потом снова поднял глаза на Эль Драко и добродушно улыбнулся: – Помните, луну назад к вам обращались с предложением написать новый гимн...
– Я, мне помнится, написал его и вручил… маэстро Морелли, – Эль Драко едва не поперхнулся именем старого засранца – придворного барда, который умел найти себе тёпленькое местечко при любой власти.
Глазки следователя маслянисто блеснули.
– Кхм… Но вы, наверное, забыли, что после этого наш уважаемый министр изящных искусств лично просил вас переписать гимн? Руководство посчитало, что ваш вариант получился не слишком патриотичным. И руководящая роль партии в нём не прослеживается. Словом, ваш текст никуда не годится. Музыка также не столь монументальна и величественна, каковой следует быть главной мелодии страны. Поэтому было принято решение переделать ваше творение, так сказать, усилить и углубить…
– Я помню, – резко перебил Диего. Как только следователь упомянул гимн, он понял, в чём истинная причина его ареста. Но легче ему от этого не стало. – А также я помню, что вскоре после этого Карлос уволил меня из театра!
– А чему вы удивляетесь? – развёл руками следователь. – Раз у вас такая хорошая память, значит, вы помните и то, в каком тоне разговаривали с уважаемым министром и какими именно словами ответили на переданное им для вас пожелание господина президента!
Эль Драко медленно выдохнул, стараясь взять себя в руки. Вот ведь влип…
– Но теперь у вас появилась прекрасная возможность реабилитироваться и доказать свою лояльность власти, – продолжал следователь, словно не замечая состояния барда. – Наш президент, господин Гондрелло, посчитал своим долгом даровать Мистралии новый высокопатриотический гимн. Он сам, лично, написал великолепные стихи. И теперь правительство вновь обращается к вам, дон Диего, с просьбой положить эти великие стихи на музыку – монументальную и не менее великую, и тогда у нашей благословенной Мистралии будет самый лучший, самый великий гимн! – следователь раскраснелся, мышиные глазки заблестели, даже редкие волосёнки встали дыбом. Он вытащил из тетради лист желтоватой гербовой бумаги и дрожащей рукой протянул его барду.
Подумав про себя, что следователь явно переборщил с эпитетом «великий», Эль Драко взял из его рук листок, прочитал первые строки, нахмурился, прочитал ещё одну строфу и вдруг позеленел, едва сдержав острый приступ тошноты.
– В-вы издеваетесь надо мной?! – дрогнувшим от еле сдерживаемой ярости голосом выдохнул он.
– Ч-что? – следователь резко перестал улыбаться и покраснел, кажется, ещё больше.
– Эт-то стихи?! Эт-то вы назвали стихами?!! Это позорище, которое он написал в свою честь? Да как у вас только язык повернулся предложить мне написать на эту мерзость музыку?! Убил бы за такую песенку! Задушил бы своими руками! За такие стихи вообще надо на месте расстреливать! И это вы назвали государственным гимном?!!! – вскочив с табурета, Эль Драко перегнулся через стол, и, потрясая перед носом следователя скомканным листком, орал во всю силу своих лёгких.
Лицо у следователя стало не просто красным – багровым с каким-то синюшным оттенком. Потом пошло пятнами. Он беспомощно открывал рот, как вытащенная на берег рыба, а глаза, кажется, готовы были выскочить из орбит.
Гневную тираду перебили ворвавшиеся в кабинет охранники. Они с двух сторон подскочили к Эль Драко, заломили ему руки и бросили на колени. Бард пришёл в себя только когда его лоб с треском врезался в каменные плиты пола.
– Уведите его, – хрипло выдавил следователь, потом уже спокойно добавил: – Значит, ты по-прежнему отказываешься сотрудничать. Смотри, не пожалей. Последний шанс…
– Пошёл ты… И ты, и твой засранец-президент, – вскинув голову, Диего плюнул под ноги следователю. Он метил в лицо, но не достал.
– В камеру его. Теперь с ним будут разговаривать по-другому.

***
От мощного толчка в спину, Диего влетел в свою темницу, не удержался на ногах и, упав, ткнулся лицом в жёсткие доски топчана.
Медленно поднялся на ноги, вытер кровь с разбитой губы и уселся прямо на пол.
Он прислонился затылком к холодным, мокрым камням и утомлённо закрыл глаза. Горькое сожаление и отчаяние затопили душу.
«Наивный дурак. Развесил уши и поверил, что всё хорошо, что всё закончилось, и страна обрела свободу», – он горько усмехнулся. Это были даже не мысли – ощущения. От глухой тоски хотелось завыть, и только гордость заставляла его стискивать зубы и молчать.
Овации публики, всеобщее ликование, в котором он купался, бьющее через край вдохновение и радость, которую он щедро дарил слушателям – всё это было у него и за границей. Но одно дело – на чужбине, и совсем другое – на родине. Он не мог не вернуться. Узнав о демократических переменах, объявленных пришедшим к власти Объединением Всеобщего Благоденствия, он тут же бросился в Мистралию, которую покинул в семнадцать лет. И был абсолютно счастлив, когда мистралийская публика рукоплескала своему кумиру и носила его на руках. Это продолжалось целых полгода.
Но вскоре власть начала «закручивать гайки». Демократия, громко провозглашённая с высокой трибуны, как всегда, оказалась просто красивым фантиком. Не прошло и трёх лун, как её сменила военная диктатура. А настоящие барды при таком строе не живут. Они либо прогибаются под власть и перестают быть бардами, либо... умирают. И в большинстве случаев не своей смертью.
Перед глазами плавали радужные круги, которые внезапно сложились в ясную картину.

… Он ворвался в комнату, сверкая белозубой улыбкой, с разбегу подхватил на руки маму и закружил её по комнате.
– Диего, что случилось? – Аллама засмеялась и взъерошила ему волосы.
– Мама, мамочка! Я могу вернуться. Ты понимаешь – они зовут меня. Я снова пройду по улицам Арборино, вдохну воздух родной Мистралии. Мама, это такое счастье, – его радость фонтаном хлынула во все стороны, затопив всё кругом. Он увидел в распахнутые двери гостиничного номера, который снимала великая актриса Аллама Фуэнтес, как заливисто рассмеялась молоденькая девушка, проходившая в этот момент по коридору и попавшая под волну его эманации.
А вот на маму, похоже, его хорошее настроение не подействовало. Она внезапно и очень резко побледнела и крикнула:
– Нет! Диего, даже не думай об этом!
– Почему? – он опешил и медленно опустил её на пол.
Аллама сделала несколько шагов, плотно притворила двери и прижалась к ним спиной, словно пытаясь защитить сына, не выпустить его наружу.
– Мама… – он растерянно поморгал.
Аллама подняла на него нечеловеческие огромные глаза, в которых застыл ужас.
– Мама… – радость испарилась без следа.
– Диего, я прошу. Я умоляю тебя, не езди в Мистралию.
– Мам, поверь мне, там победила демократия. Теперь у власти Объединение Всеобщего Благоденствия.
– Но…
– Мама, – он постарался говорить как можно убедительнее, проникновенно глядя в глаза Алламе, – мне написал сам маэстро Карлос. Понимаешь? Он предложил мне работать в его театре.
– Сам маэстро Карлос?
– Да!
– Труппа едет с тобой?
– Братья Бандерасы поедут и Вентура с Харизой.
– А… Плакса?
Он помрачнел. Его первый и единственный ученик, который прибился к его труппе пару лет назад, поразив его до глубины души при первом знакомстве, и в котором он впоследствии едва не разочаровался, уличив в плагиате, и как следует отходил за это по спине пюпитром, четыре дня назад заявил, что уходит. Без объяснения причин. Он просто пришёл к нему, присел рядом, опустив глаза, улыбнулся своей фирменной застенчивой улыбкой и сказал: «Извини, Эль Драко, но я должен покинуть тебя. Знай, что ты всегда останешься для меня кумиром и моим наставником, но я должен идти. И, пожалуйста, не расспрашивай меня о том, почему я это делаю», – он тяжело вздохнул, виновато глянул на него из-под длинной чёлки и снова уставился в пол. Диего тогда обиделся жутко, но… лишь на один миг. Обиду сменила тихая грусть, и он кивнул, отпуская ученика. В конце концов, недавно к нему вернулась Сила. Возможно, Плакса решил завязать с карьерой великого барда и податься в маги, тем более что его Огонь был не такой уж сильный.
– Диего, Плакса поедет с тобой? – снова спросила Аллама, заломив брови и всё ещё прижимаясь спиной к дверям.
Он вздохнул и покачал головой:
– Плакса меня оставил.
– Оставил? Почему?
Эль Драко пожал плечами и уселся в кресло:
– Наверное, у него были на то свои причины. Он не захотел рассказывать, а я не стал расспрашивать. Я полагаю, что будь это возможно, он открылся бы мне. Мама, неужели ты думаешь, что этот разгильдяй может быть мне чем-то полезен?
Аллама нахмурилась, покачала головой и отошла, наконец, от двери.
– Плакса очень славный мальчик, – она мечтательно улыбнулась и грациозно опустилась в соседнее кресло.
– Мама, только не говори мне, что ты… с ним!.. – он уставился на мать в полном шоке.
Аллама погасила улыбку и покачала головой:
– Мы сейчас говорим не обо мне и Плаксе. Диего, я всё же прошу тебя, отмени свою поездку, – её глаза вновь наполнились слезами.
Он вскочил с кресла и, упав рядом с нею на колени, обхватил её за талию и спрятал голову на её груди.
– Мистралия теперь свободна. Я хочу поехать. Хочу вернуться домой. Мамочка, ну почему ты так боишься?
– Я потеряла Максимильяно. И я очень боюсь потерять тебя… – прошептала она едва слышно.

Он не послушался. Не поверил материнскому сердцу.
Восторженный глупец. Он, как и многие барды, жил легко и думал, что так будет продолжаться всегда.
И вот всё закончилось в один миг. Диего передёрнуло от отвращения.
– Мама, ну почему я не прислушался к тебе, – простонал он одними губами.

 

запись создана: 07.11.2013 в 23:40

@темы: Хроники странного королевства, Фики

Comments

[Tabiti]

***

Диего взмахивал киркой и вновь ударял ею по камню. Снова и снова. Движения, отработанные до автоматизма, не мешали думать и размышлять. И даже не отвлекали от мелодии, рождающейся в сознании. Восемь тактов и пауза. Вверх – вниз, вверх-вниз, и только каменная крошка летит во все стороны. А руки уже не так затекают к концу рабочей смены как раньше. Восемь тактов – пауза – восемь тактов…
Внезапно кто-то со всего размаха налетел на него, кирку вырвало из рук, острый край полоснул по ладони. Диего едва не потерял сознание, проехавшись спиной по стене. Но тут же вскочил на ноги, вскинув кулаки в защитной позиции. Кто бы ни была эта сволочь, он не позволит…
– Простите меня, – проскрипел хриплый гортанный голос. Маленький уродливый человечек неловко поднялся на ноги в нескольких шагах от него, скривил лицо в подобии жалкой улыбки. – Кажется, вы поранились. Я сожалею.
– Не стоит. Просто царапина, – выдохнул Эль Драко и сжал левую ладонь. Глубокий порез рассёк руку, и кровь уже закапала рабочую робу.
– Что тут произошло? – оба невольно вздрогнули, услышав повелительный голос. Быстрым шагом к ним приближался Абьесто. – Номер 1855! Номер 2957!
Диего стиснул зубы и выпрямился. Карлик рядом с ним тоже вытянулся в струнку. Абьесто смерил обоих пронзительным взглядом, увидел кровь и шагнул к Эль Драко.
– Что с рукой?
– Ничего.
– Я спросил: Что. У. Тебя. С рукой! – повысил голос Абьесто.
– Случайно поранился, – сквозь зубы выплюнул Диего.
– Немедленно отправляйся в лазарет.
– Что?.. – Эль Драко уставился на старосту своего барака с выражением полного непонимания на лице.
– Ты ещё и оглох, что ли?! Убирайся в лазарет! Немедленно! – рявкнул Абьесто и добавил: – Не хватало ещё того, чтобы ты здесь загнулся от заражения крови. Похоже, что ты себе ещё и мозги тут отшиб. Кирку оставь.
Диего аккуратно положил инструмент на землю, повернулся и на деревянных ногах направился к выходу из шахты. Что произошло? Мир перевернулся?
Он прошёл мимо охранников и по пустому лагерю добрался до дома Санадора. Рабочая смена должна была закончиться только через три часа. Ни заключённых, ни надсмотрщиков сейчас на территории лагеря не было.
– Диего, наконец! – воскликнул Фидель с невероятным облегчением, как только Эль Драко переступил порог лазарета. – Давай руку, я обработаю рану.
– Фидель, объясни… – начал бард, но не договорил: – Антонио, кто посмел! – кинулся он к другу.
Тот сидел на табурете у стола с перекошенной физиономией и растерянно улыбался. Левый глаз совершенно заплыл, скула прибрела насыщенный лилово-фиолетовый оттенок, на подбородке красовалась здоровенная блямба.
– Не волнуйся, Диего, всё нормально, – прошамкал тот. Похоже, что и нескольких зубов его друг не досчитался.
– Не дёргайся, Диего, я должен обработать твой порез, а то, в самом деле, как бы заражения не было. В рану попали кусочки породы, – Санадор потянул его за руку.
– Фидель, я жду объяснений!
– Ты их получишь. Но чуть позже. Терпение, мой друг, – проговорил мягко доктор и плеснул антисептиком на ладонь барда. Эль Драко зашипел. – Подожди, я должен забинтовать. И ещё я хочу посмотреть твою голову…
– Фи-дель, – с расстановкой произнёс Диего.
Однако Санадор не успел ответить на его невысказанный вопрос. Дверь распахнулась, и на пороге возник его обидчик – карлик. Обвёл комнату цепким взглядом, накинул на дверь крючок, в одно мгновение оказался у окна, захлопнул ставни и удовлетворённо кивнул:
– Я вижу, все собрались. Доктор, мальчик готов?
– Насколько это возможно в его состоянии, да.
– Можно уходить.
– Кто вы такой? Я требую объяснений! – Диего начал закипать.
– Объяснения вы, маэстро, получите на той стороне. Наше время вышло. – Агриппа сдвинул брови и, повернулся к Антонио: – У Эль Драко повреждена рука, простите, маэстро, я был небрежен, – бросил гном через плечо и продолжал, не дав барду даже рта раскрыть, – поэтому ваша задача будет вместе с доктором транспортировать Хоакина Боско. Это вам, маэстро, – Агриппа сунул руку в карман и вытащил какой–то странный продолговатый предмет. Повернул рукоять – в глаза ударил яркий луч. – Это фонарь Вы будете идти впереди и освещать путь.
– Магический фонарь?
– Ммм… да, магический фонарь. Вы до сих пор здесь? – резко обернулся он к Антонио и Санадору.
Молодой бард, не задавая лишних вопросов, проворно вскочил на ноги и кинулся следом за Фиделем в соседнее помещение, где стояла кровать Хоакина. Ещё через пару минут они появились, таща мальчика заподруки. Хоакин выглядел ужасно. Хотя синяки практически сошли с его лица, но потухший взгляд и пергаментная бледность заставили сердце Эль Драко болезненно сжаться. Агриппа в это время, не теряя времени и не проронив ни слова, обшаривал пол, словно охотничий пёс, вынюхивая добычу.
– Ага! – воскликнул он. Вытащил из кармана нож и, пошарив по полу, сунул лезвие в невидимую щель. Напрягся, крякнул и вдруг отвалил тяжёлую квадратную крышку. Открылся тёмный проход, из которого пахнуло сыростью.
– Путь открыт, – махнул он рукой и скомандовал: – Сначала вы, маэстро Эль Драко, затем вы, молодой человек, и мальчик Боско. Страхуйте его. Вы замыкающий, дон Фидель.
– Но… Агриппа, я не собираюсь уходить. Моё место здесь, – начал было Санадор.
– Ваше место рядом с вашими пациентами! – резко оборвал его гном. – Это приказ! – и добавил чуть мягче, – Сопротивление не собирается отдавать вас на заклание, доктор.
– А вы, Агриппа?
– Я… должен прикрыть вас и замести следы. Не медлите!
– И всё-таки… – начал было Диего, но гном вновь резко оборвал его:
– Я, кажется, уже говорил вам, маэстро, все объяснения вы получите на той стороне! Времени нет. Спускайтесь в тоннель. В нём нет ответвлений, но, учитывая ваше истощённое состояние, я уж не говорю о Боско, полагаю, что вы проведёте в нём много времени, вероятно, около суток. Воду экономьте. И… обо мне не беспокойтесь.
Диего шагнул к гному и крепко стиснул широкую мозолистую ладонь:
– Спасибо, Агриппа. Надеюсь, у нас ещё будет время познакомиться ближе.
– Надеюсь, так и будет, маэстро. Идите.
Диего первым нырнул в черноту. Антонио поправил на боку торбу с флягой воды и хлебом и ухнул следом. Санадор осторожно спустил ему на руки Хоакина и наклонился над проёмом. Оглянулся в последний раз:
– До встречи, Агриппа! И спасибо вам за них.
– Не за что, дон Фидель. Прощайте.
А в следующую секунду их охватила полная тьма – гном опустил крышку люка. В туннеле было тесно и сыро. А ещё откуда-то издали тянуло свежестью. Диего постарался поудобнее перехватить магический фонарь, и повернул его рукоять. Широкий луч света разорвал темноту.
– Ну что, двинулись?
– Вперёд!

[Нари]

Как же хочется узнать, что дальше!!!

[Tabiti]

Нари, постараемся написать побыстрее. Хотя очень жаль, что все остальные читатели разбежались.

[Нари]

Так дни-то какие. Все носятся как угорелые.

[Fuchoin Kazuki]

Tabiti, и ничего не разбежались! Я читаю со страшной силой - просто с работы дайрики криво открываются и писать нет возможности!))))
С НОВЫМ ГОДОМ ВСЕХ!!

[Tabiti]

Fuchoin Kazuki, рада, что ты объявилась! И тебя с Новым годом!

[Fuchoin Kazuki]

Tabiti, спасибо!
Да я просто с работы заходить не могу - криво все. Да и сеять негатив не хочется, а с позитивом в последнее время напряженка

[Tabiti]

Fuchoin Kazuki,

Да и сеять негатив не хочется, а с позитивом в последнее время напряженка

Как я тебя понимаю! То же самое(((

[Fuchoin Kazuki]

Tabiti, но хорошо, что хватает духа писать дальше. Я всегда очень жду!

[Tabiti]

Глава написана при участии Lake62

19.

Диего, пригибаясь, шёл по туннелю. Шея немного затекла — потолок был очень низкий, наверно, с его рост, четыре с половиной локтя. Он невольно качнул головой и почувствовал, как его слегка отросшие волосы касаются потолка. Да, туннель, конечно, строили гномы, им тут было просторнее, чем людям. И строили на совесть. Фонарь освещал гладкие, ровные стены, хорошо вытесанный пол, ровный потолок. Гномы всегда были прекрасными мастерами и уж под землей работали гораздо увереннее, чем люди. Однако с властями после многочисленных переворотов сотрудничали неохотно. Не зря ведь в лагерях заключенных заставляли работать в шахтах — гномы предпочитали вести дела с другими странами. Хотя и в Мистралии их оставалось ещё немало. Но по Агриппе видно, на чьей они стороне.
Но как же здесь всё же тихо. Для Диего, с его острым слухом, мир всегда звучал громче, чем для других. Тишина для других была полна звуками для него. И эти звуки сливались в единую мелодию, которая никогда не оставляла его. Здесь же эта мелодия была очень тихой. Он слышал шаги товарищей за спиной, их дыхание, но это и всё. Вдруг где-то далеко закапала вода, капля за каплей. Да, наверно, в этом туннеле гномьи мастера давно уже не бывали. Хотя Агриппа, конечно, всё осмотрел перед тем, как устроить побег.
— Привал, — скомандовал позади Фидель Санадор. Диего остановился, посветил фонарём назад и немного в сторону, чтобы не ослепить друзей.
Антонио и Фидель усадили у стенки Хоакина. Доктор взял из рук Антонио флягу с водой и стал осторожно поить мальчика. Тот глотнул.
— Здесь так свежо, просто удивительно, — заметил Антонио тем временем.
— Это гномы, — пожал плечами Диего.
— Да, гномы, они умеют, — вдруг раздался голос Хоакина. — У них хорошая вентиляция, я знаю.
Фидель замер с флягой в руке. Антонио вздрогнул. Диего же почувствовал, как у него упала с плеч не просто гора, а вся земля, нависавшая над ними.
Но первым опомнился доктор.
— А ты хорошо знаком с гномами? — поддержал он разговор, как будто ничего особенного не произошло.
— Да, они мне кое-что показали. Я опыты делал, мне сплав один был нужен. Искал… — мальчик запнулся, замолчал.
— Так тебе гномы помогли этот сплав достать? — спросил Диего и увидел, как Фидель одобрительно кивнул.
— Да, познакомился с одним гномом, он меня даже в гости позвал. Они там и объяснили, как у них всё устроено.
— Ты молодец, гномы мало кого к себе приглашают, — добавил Антонио.
— Им опыты мои понравились, а вот властям – нет. Решили, что я против них что-то замышляю… — И мальчик снова замолчал, блеск в его глазах угас.
— Вот гномы нам и помогли, — бодро заявил доктор. — Мы убежали.
— Я понял.
— Уедем из страны, поступишь в университет, — вмешался Диего. Он не помнил себя от радости, что Хоакин пришёл в себя.
— Нет, я воевать буду! — глаза Хоакина вновь сверкнули.
— Когда окрепнешь, всё решишь. — Пусть мальчик говорит что хочет, лишь бы не замолчал снова. — А пока тебе надо поесть.
Хоакин не возражал. Подкрепились и остальные беглецы и в приподнятом настроении двинулись дальше.
Агриппа был прав: туннель вёл прямо, без ответвлений, заблудиться было невозможно. Ещё два раза они останавливались, и снова делили между собой еду и хлеб. Запасов уже почти не оставалось, когда Диего осознал, что ставшая уже привычной тихая мелодия подземелья стала меняться. Он замедлил шаги.
— Слышите?
— Кажется, нет, нет, — раздались голоса. Диего невольно улыбнулся. «Кажется» произнес Антонио. Его слух был не таким острым, как у Эль Драко, но это был слух музыканта. «Как же я соскучился по гитаре!» — пришла внезапная мысль.
Друзья остановились. Диего снова прислушался.
— Да, похоже, мы скоро выберемся.
— Дай-ка я пройду вперёд, — внезапно сказал Антонио.
— Нет, идти придётся мне, — ухмыльнулся Диего. — Я всё равно раньше тебя всё услышу. И зашагал туда, откуда всё сильнее слышались звуки ветра, шелеста листвы, звуки свободы.
Путь постепенно шёл вверх. И через четверть часа ход вдруг упёрся в прочную дверь. Впрочем, она была приоткрыта, и сквозь щель пробивался дневной свет. Так вот почему всё так хорошо было слышно. Значит, их ждут. Но кто? Друзья, которых предупредил Агриппа? Или враги, которые могли добраться до них?
Диего загасил фонарь. Беглецы замерли, настороженно глядя на дверь. Теперь уже все ясно услышали шаги. Дверь скрипнула и стала медленно открываться. Ну что же, теперь обратного хода нет.
В подземелье вступил человек, прекрасно знакомый Диего.
— Дон Рауль?
— Меня зовут Амарго. Идёмте скорее, маэстро.
— Я не один.
— Вижу. Поторопитесь.
Беглецы один за другим выбрались на волю. Перед ними шумел ещё зелёной листвой осенний мистралийский лес. Впрочем, здесь мало какие деревья сбрасывают листву, это же не Поморье. Диего глубоко вздохнул. Песня сама просилась наружу, но надо было сдерживать себя.
— Привет, Диего! — внезапно услышал он.
— Хорхе! — удивился тот. — И ты здесь?
В школе они сидели с Хорхе за одной партой, а потом, уже в эмиграции, виделись несколько раз, когда Диего приезжал в Ортан на гастроли. Хорхе всё носился с проектом снабдить жилые дома в ортанской столице горячей водой.
— Да, вернулся пару лун назад и едва успел уйти от ареста.
— А теперь вместе с нами?
— Лучше бы с вами, да упёрся, как баран, — проворчал новоявленный Амарго. — Он прекрасный инженер, что ему в горах делать? Алхимики нам за границей нужны, а не в полевых отрядах!
Диего почувствовал, как подошедший Фидель как-то странно хмыкнул и тут же замолчал. Амарго тоже замолчал и внимательно посмотрел на доктора. Ясно, что эти двое друг друга узнали. Но ничего не сказали. Конечно, надо было соблюдать конспирацию.
Диего огляделся. Кроме Хорхе и Амарго, к ним подошли два вооружённых арбалетами парня, и явно ещё один или два прятались за деревьями.
— Маскируйте вход, — бросил Амарго, и его подчинённые стали высаживать прямо перед дверью заранее припасённую сосенку.
— А как же?... — начал было Диего, но Амарго прервал его:
— Он выберется другой дорогой. Идёмте!
Их убежище выросло перед ними внезапно. Они подошли к небольшому холму, и вдруг оказалось, что это хорошо замаскированный дом, окружённый живой изгородью. Охранники тоже появились внезапно. Диего невольно вздрогнул. Нет, это не лагерь, это свобода, это защита.

[Tabiti]

Во дворе под навесом стояла пара лошадей, а рядом — небольшой фургон.
— Располагайтесь, отдыхайте, завтра поедем дальше.
Когда беглецы уже сидели за столом в довольно просторной комнате и наслаждались сытным обедом, Диего спросил:
— А как же через этот ход никто раньше не бежал? Фидель, ты не знал про него?
— Нет, Агриппа преподнёс мне сюрприз, признаюсь. Он мало рассказывал. Но у нас говорили, что на месте лагеря когда-то были шахты, где трудились гномы одного из кланов. А потом гномы оттуда ушли, тщательно замуровав все выходы.
— Получается, что не все, — хмыкнул Диего. — Хорхе, а ты куда?
— Я сейчас, — таинственно улыбнулся тот и вышел из комнаты, а когда пару минут спустя вернулся, в руках у него была гитара.
— Ты извини, она плохо настроена, у нас в отряде на ней все подряд играют.
Диего молча принял у него из рук инструмент. Коснулся струн. Гитара была, действительно, старенькая и расстроенная. Но это было совершенно не важно. Он подтянул одну струну, другую, прислушался, снова пробежался по струнам… Вот так, так лучше, так совсем хорошо. Сейчас…
Как же давно он не держал в руках гитару, не обнимал женщину… Перед глазами вдруг встала Патриция, какой он её видел за день до своего ареста. Волна чёрных волос, окутавшая идеальную фигуру, смуглая гладкая кожа, глубокие тёмные глаза.
И под пальцами почти непроизвольно возникла мелодия той песни, которую он не раз исполнял в городах континента, песни, которую, однако, он сочинил задолго до встречи с Патрицией.
— Любовь небесная, — сказал Санадор негромко.
— Диего, ты споёшь? — а это уже Хоакин.
— А никто не услышит? — Антонио осторожничает.
— Здесь звукоизоляция. Магическая, — а это уже Амарго. Интересно, где они здесь мага-то нашли?
Диего поднял голову.
И в маленьком доме в глухом лесу зазвучала песня.
Когда он закончил петь и услышал аплодисменты, то на миг ему показалось, что не было никакого ареста, никакого лагеря, что он просто спел в кругу друзей, и завтра у него концерт…
Он обвёл глазами окружающих и улыбнулся.
— Диего, ты непременно должен дать концерт в Эгине, — сказал Хорхе.
— Мы едем в Эгину?
— Да, уже всё договорено. А мы вас проводим и обратно.
— В Зелёные горы? А почему мы не с вами и через границу в Ортан? Хотя… — и Диего глянул на Хоакина, который явно ещё не набрался сил для дальнего похода.
— Потому что до гор больше десяти дней добираться, а до побережья — пять,— проворчал Амарго. И через горы большой толпой идти опасно. Думаешь, вас таких только пятеро?
— Четверо! — вскинулся Хорхе. Я с вами в горы вернусь, воевать!
— Ты полезнее в Ортане, — твёрдо сказал Амарго. — Я и так жалею, что разрешил тебе отправиться сюда. Хотя из арбалета ты стреляешь неплохо.
— А запасного арбалета у вас нет? Или пистолета? — Диего вспомнил, как отец учил его стрелять, и вдруг ему захотелось почувствовать в руках арбалет, почти как гитару.
— Нет, ещё не хватало тебе самого себя охранять, — буркнул Амарго.
— Может быть, и ножей нет? — съязвил Диего.
— Ножи есть.
И Амарго полез в ящик, стоящий рядом со столом. Диего, доктор и Антонио получили личное оружие.
— А мне? — с обидой спросил Хоакин.
Доктор Санадор внимательно посмотрел на мальчика и одобрительно кивнул.
— Тебя тоже без ножа не оставят, верно, дон Амарго?
— Товарищ Амарго, — поправил тот и вручил Хоакину нож. Тот как-то даже приосанился. Да, мальчик явно пришёл в себя. И собирается жить. Действительно, как же мистралийцу без ножа!
Диего примерился к своему оружию. Как и всякого мистралийского мальчика, его учили драться на ножах. Правда, отец был в этом не так силён, как в стрельбе, и нанял хорошего мастера. Тот говорил, что его ученик имеет врождённый дар в метании всяких предметов. Диего надеялся, что не разучился это делать.
Он поймал взгляд Хорхе.
— Хочешь посоревноваться? — подмигнул тот.
— Давай!
— Стойте! — скомандовал Амарго. — Нечего лишний раз выходить. К тому же уже темнеет. — И тут же проворчал: — Завтра с утра перед отъездом посоревнуетесь.
Диего недовольно кивнул. Он хотел было сказать, что в темноте видит лучше многих, но подумал, что пользоваться подобным преимуществом нечестно. Снова взялся за гитару, и настроение сразу же поднялось. Теперь всё будет хорошо, просто не может быть по-другому.
Утром он проснулся от какого-то шороха.
— Хоакин?
— Я тут мел нашёл, — шёпотом произнёс мальчик.
— Мел? А зачем?
— Мишени рисовать. Я тоже хочу попробовать.
— Это ты здорово придумал, — Диего обрадовался не столько предстоящему развлечению, сколько настроению Хоакина.
После завтрака все вышли во двор, где Хоакин уже успел нарисовать мишени на деревьях.
— Кто первый?
— Я, — внезапно сказал Амарго и без разговоров метнул два ножа в обе мишени. А потом выдернул их, отвернулся и пошёл вдоль дома, проверяя посты и внимательно наблюдая за лесом.
— В центр! — объявил Хоакин, с восхищением посмотрев вслед командиру отряда.
Мальчик взялся за нож, размахнулся и… мимо!
— Я ещё раз! — он снова прицелился, и нож вонзился рядом с серединой мишени.
— Молодец, — ободряюще кивнул Диего. — Теперь я.
Он снова, как и вчера, примерил нож на ладони, метнул…
— В середину! — воскликнул Хоакин.
Диего подобрал нож и метнул во вторую мишень. Снова в яблочко.
Не подкачал и Хорхе. Один раз он попал в центр мишени, другой раз — рядом.
— Прекрасные броски! — одобрил Санадор.
— А ты, Фидель?
Тот усмехнулся и достал нож. Ловкий бросок — и нож вонзился в середину мишени.
— Рука врача должна быть твёрдой, а глаз — острым, — спокойно заявил он и слегка улыбнулся.
— Как и рука музыканта, — с некоторым вызовом заявил Антонио и тоже сделал бросок. Нож вонзился буквально на полпальца от центра мишени.
— Так, собираемся! — раздался позади голос Амарго. Рядом с ним стоял Агриппа, внимательно рассматривая всю компанию.
— Вижу, что все вооружены и готовы к возможным неприятностям.
— Нас ищут, — понимающе кивнул Фидель.
— Да, доктор. Но пока что мне удалось направить их в другую сторону. В лагере решили, что вы отправились в Зелёные горы, а не на побережье. Но следует поторопиться, они могут добраться и туда.
— Благодарю, — отозвался Амарго. — Ну, в путь!
Первые два дня прошли спокойно. Особенно когда они выбрались на тракт, где подобные фургоны встречались.
— А здесь оживлённо, — заметил Фидель, глядя в небольшое окошко. — Почти как раньше.
— Вот именно что почти, — невесело сказал Агриппа. — Раньше по этой дороге везли товары от гномов, сейчас нередко — из лагерей. Но и купеческие повозки с зерном, конечно, встречаются.
— А что вон в том фургоне, металлическом, круглом? — заинтересовался вдруг Антонио.
— Нефть, — на этот раз отозвался Амарго и нахмурился.
— Нефть? Это из которой масло добывают и керосин для ламп делают?
— Да из неё не только керосин можно делать. Что-то слишком много нефти сейчас закупают. Не нравится мне это. Хотя и интересно. Очень интересно.
— Думаю, нас ожидают большие перемены, — сказал Агриппа. — Люди пытаются заменить гномов. Не знаю, что из этого выйдет.
— Люди на многое способны, — усмехнулся Амарго, и они с гномом понимающе переглянулись.
Назавтра они свернули на более узкую дорогу.
— Лучше всё же не рисковать и не ехать прямо в столицу. Мы должны остановиться немного южнее, — объяснил он.
До побережья оставался день пути, когда выяснилось, что риск всё-таки был.
Дорога была почти пустынна, когда навстречу выехал вооружённый отряд из десятка человек. Вот они остановили едущий впереди фургон и стали проверять документы.
— Поворачиваем? — спросил Санадор. — Или разбегаемся?
— Поздно, — мрачно отозвался Амарго. — Они сразу поймут, что мы те, кого они ищут. Нас слишком хорошо видно. А так могут документы сработать. Если нет — придётся драться.
— Беглецам надо так или иначе уходить, а мы прикроем, — заявил Хорхе.
— По кустам прятаться не буду, — отозвался Диего.
Тем временем фургон впереди тронулся, а всадники направились прямо к ним.
Пришлось остановиться и выйти. К ним подошли двое. Командир отряда и… Абьесто!
Их глаза на мгновение встретились.
— Это они, командор.
— Брать живым!
То, что началось следом, Диего потом вспоминал по кусочкам.
Вот он бросает нож в лицо старшего по бараку, а вот Амарго молча прыгает на командира отряда. Рядом кто-то вскрикивает. Хорхе!
Стражники укрылись в кустах и бьют из арбалетов.
«Что же они приказ не выполняют? Велено же брать живыми! Нет, живым! Значит, только меня? Меня одного?»
Диего прыгнул вперёд, заслоняя собой товарищей.
— Назад! — проорал Амарго.
— Тихо! — крикнул он в ответ и прислушался. Шорох перезаряжаемого арбалета. Он вырвал нож у растерявшегося на миг Антонио и метнул прямо на звук. Из кустов послышался вскрик.
Попал!
Он обернулся и увидел, как Санадор прямо на дороге перетягивает Хорхе раненое плечо, а рядом валяется арбалет.
Диего почти неосознанно подобрал оружие, которое удобно и легко легло ему в руки.
— Где болты?
— Здесь! — Хорхе повернулся, почти выворачиваясь из рук Фиделя, и показал сумку на боку.
— Не шевелись! — рявкнул доктор неузнаваемым голосом.
Диего открыл сумку, вытащил болт, прицелился. И высунувшийся на свою голову стражник свалился замертво.
Вдруг всё закончилось. За эти минуты бойцы с Зелёных гор тоже даром времени не теряли. Амарго молча добил последнего противника и кивнул своим ребятам. Те быстро оттащили убитых подальше от дороги.
Диего же бросился к Хорхе.
— Ты как?
— Жить буду, — через силу улыбнулся тот.
— Да, ранение сквозное, лёгкое, повезло. Но полечиться придётся, — добавил Санадор.
Подошёл Амарго, и когда только успел!
— Поедешь в Эгину долечиваться.
— Да с такими ранами в строй быстро возвращаются!
— Препираться с командиром? Нет, бойца из тебя не выйдет. Выполняй приказ!
— Слушаюсь, — морщась, пробурчал Хорхе.

[Tabiti]

На другой день после этой стычки Диего первым услышал шум моря. В голове у него сразу же заиграла музыка. Записать бы… Жаль, бумаги нет. Но ничего, это всё поправимо. Он запомнит.
— Мы уже скоро будем на месте? Море близко.
— Скоро, сегодня должны добраться, — кивнул Амарго.
Людей на дороге прибавилось. Вскоре лес закончился, и перед ними открылась морская гладь. По правую руку, совсем, казалось, недалеко, виднелись столичные предместья. «Ведь там, в городе, Патриция!» — внезапно подумал он. Тоскует ли она по нему, ждёт ли? Его бросило в жар — так захотелось её увидеть, обнять. Может быть, он успеет к ней, может быть, уговорит уехать вместе?
Фургон остановился у небольшой уединённой усадьбы. Оглядевшись, Диего увидел скрывающуюся за прибрежными скалами бухту.
Амарго и Агриппа выглядели недовольными.
— Корабля ещё нет. Придётся ждать, — сказал командир отряда. — Вылезайте и быстро в дом!
А затем тихо добавил:
— Агриппа, жду вас сегодня с новостями.
Тот кивнул.
Проходя через сад, Диего услышал скрип колёс — их фургон тронулся.
Хозяин, вышедший им навстречу, был деловым и собранным.
— Приветствую вас, товарищ Амарго.
— Добрый день, дон Луис. Когда корабль?
— Сегодня прилетел почтовый голубь. Корабль будет через два дня. Прошу вас, господа, проходите.

Гости оказались в обширной гостиной-библиотеке, одну из стен которой занимали книжные полки. Хозяин нажал на какой-то неприметный рычаг, и они поехали в сторону, открывая длинный коридор, куда выходили двери четырёх комнат. Коридор оказался пуст, но за дверями явно были люди — Диего хорошо слышал их дыхание, слышал даже, как они замерли настороженно.
— Вот ваша комната, — нарочито громко сказал хозяин. Ясно, успокаивает остальных беженцев. За соседней дверью кто-то облегчённо вздохнул.
В комнате сидели пятеро парней, один из которых явно узнал Диего.
— Маэстро! Так вы сбежали от них! — и поспешил пояснить: — Меня зовут Альберто, я был на вашем последнем концерте.
— Рад познакомиться, — Диего пожал ему руку. — Вы, я вижу, алхимик, Луч у вас сильный.
— Со мной можно и на «ты», — немного смутился Альберто. — Да, они хотели заставить меня на них работать. А как вы увидели Луч?
— Я могу видеть, есть Сила, — улыбнулся Диего. — И со мной тоже можно на «ты», даже нужно.
— Прошу всех к столу, — объявил Луис.
За обедом, за длинным столом, собрались все беженцы. Диего, кроме своих товарищей, насчитал человек двадцать, в том числе четверых детей, жавшихся к своим матерям.
— Прошу извинить за тесноту, — церемонно объявил дон Луис. — Но через два дня вы все будете на борту и вскоре прибудете в Гелиополис.
— А вы? — осведомился Санадор.
— Я остаюсь здесь, — спокойно пожал плечами хозяин.
Острый слух Диего различил, что кто-то приближается к дому.
— Кто-то идёт, — настороженно сказал он.
Амарго выглянул в окно.
— Это Агриппа, — и быстро вышел. Вернулся он крайне недовольным.
— Я должен вас оставить. С вами будут трое моих бойцов, остальных забираю с собой. Всех прошу быть крайне осторожными и не покидать убежища до прихода корабля.
Потом поманил Диего за собой, закрыл за ними дверь и резко произнёс:
— Маэстро, к вам это относится в первую очередь. Вас слишком хорошо знают.
Диего кивнул, а сам легкомысленно подумал: «Ночью не узнают, лишь бы Агриппа ни о чём не догадался».
Несколько часов Диего с товарищами просидели в комнате. Было, действительно, тесновато и душновато, но, конечно, не так, как в бараке. Главное — они уже почти на свободе и скоро покинут страну. Но Патриция! Как же она? Желание увидеть её стало почти нестерпимым.
Когда стемнело, он решился. Дверь в гостиную была не заперта, а из соседней комнаты слышались голоса Агриппы и дона Луиса. Диего проскользнул мимо, выглянул во двор. За забором слышались шаги — это бойцы товарища Амарго охраняли их убежище.
Диего просто дождался, пока они завернут за угол, и, недолго думая, перемахнул через невысокий забор.
«Вернусь сюда завтра с Патрицей, и пусть Агриппа говорит, что хочет», — подумал он и решительно направился к городу. Осенью темнеет рано, так что ворота были ещё открыты, и довольно много людей спешили войти в столицу. Документы явно никто не проверял, ну и хорошо. Наверное, слух о гибели целого отряда, отправившегося на поиски беглецов, ещё не успел дойти до Арборино. Ребята Амарго хорошо всех спрятали.
Направляясь к Патриции, Диего вдруг подумал: «А если она переехала? Или просто где-то на вечеринке»? — но тут же решил, что всё равно её отыщет.
Постучав в дверь и услышав знакомый голос, он облегчённо вздохнул и негромко произнёс:
— Это я, Патриция, открой.
Дверь открылась, и девушка замерла на пороге, но в следующее мгновение уже повисла у него на шее, а затем потащила в комнаты.
—Ты сбежал? Я так скучала по тебе! Подожди, ты же наверно, голоден? Так исхудал… Погоди, я сейчас…
Диего, по правде говоря, голоден не был. Он истосковался по Патриции, по её телу, рукам, поцелуям. Но не отказываться же, когда девушка искренне хочет о нём позаботиться.
Они сидели за столом, Патриция подкладывала ему на тарелку всякие вкусности, подливала и подливала вино, заглядывая в глаза.
— Что же ты перенёс, милый? — на её ресницах показались слёзы. — Мы все так переживали за тебя, но ничего не могли сделать. Я даже хотела пойти пожаловаться в министерство, но меня отговорили.
Диего вздрогнул, представив Патрицию в лагере.
— Правильно отговорили! Этого только не хватало. Поедешь со мной?
Она, казалось, задумалась. Потом покачала головой.
— Нет, милый, здесь мне ничего не угрожает. Не бойся за меня.
Потянулась к нему, села на колени, обняла. Он прижал её к себе, чувствуя нахлынувшее желание. И забыл обо всём.
Поздно ночью, засыпая в объятиях Патриции, Диего чувствовал себя таким счастливым, как никогда раньше.

[Tabiti]

А на рассвете его разбудил сильный пинок ботинком под рёбра.
– А ну, поднимайся!
Ещё не успев ничего понять, грубо вырванный из сна, он распахнул глаза. В ту же секунду его вздёрнули на ноги и заломили за спину руки.
Тайная полиция?! Не может быть!
Окончательно проснувшись, он быстро обвёл взглядом комнату.
– Патриция?..
– Я здесь, милый, – мурлыкнул сзади чарующий женский голос.
Диего обернулся и встретился глазами с той, которую ещё совсем недавно держал в объятиях. Как раз перед тем, как заснуть. А она обнимала и целовала его...
Теперь же он стоял посреди комнаты с заломленными за спину руками, в окружении полицейских, а она, удобно расположившись в мягком кресле возле туалетного столика, считала золотые монеты.
– Патриция... – тихо повторил он, уже всё поняв, но отказываясь верить.
– Да, любимый? – с издёвкой откликнулась она, не прерывая своего приятного и увлекательного занятия.
– Как ты могла?..
Она небрежно дёрнула плечом:
– Легко!
– Легко? – потрясённо повторил Диего, как-то разом обвиснув в крепких руках полицейских, которые гнусно ухмылялись, слушая их диалог.
– Конечно, – Патриция пренебрежительно скривила пухлые губки. – Ты же беглый государственный преступник! Я получила за тебя пятьдесят золотых. И получу ещё по десять за каждого, кого ты сдашь на допросе. А это будет вполне приличная сумма, не находишь?
– Уверена? – уже почти спокойно проговорил молодой бард, и только боги знали, как далось ему это спокойствие.
– Ещё бы, – презрительно фыркнула Патриция. – В Кастель Милагро и мёртвый заговорит, не то, что ты!
Кастель Милагро… Значит, снова Блай. И теперь уж точно так легко не отделаться. Небо, за что?..
– Ну всё, довольно, – нетерпеливо оборвал их разговор командир патруля. – Отпустите его, пусть оденется.
Едва Диего натянул брошенные ночью на стул штаны и рубашку, как его снова крепко взяли под локти и толкнули к двери:
– Давай, шагай!
Он споткнулся, неуклюже дёрнувшись в руках полицейских, и услышал за спиной жестокий смех предавшей его возлюбленной, который больно резанул его по сердцу. Обернувшись, он посмотрел ей в глаза:
– Мы с тобой ещё встретимся, Патриция.
– Сомневаюсь, – всё ещё смеясь, ответила она и начала складывать золотые монеты в шкатулку. – Всё-таки, не зря я с тобой связалась, хоть что-то поимела. Правда, я рассчитывала на большее, гораздо большее. Очень жаль, что ты оказался круглым дураком. А ведь мог бы...
– Не мог, – резко перебил он. – Но тебе этого никогда не понять.
Она равнодушно пожала плечами и опять зазвенела монетами.
Уже на пороге Диего снова обернулся и повторил:
– Я вернусь, Патриция. Слышишь? Я вернусь!
– Буду ждать, – насмешливо улыбнулась она, и дверь захлопнулась.

[Нари]

Начинается самое тяжелое.

Хорошо, что ты появилась, а то я уж волноваться стала.

[Elika_]

Tabiti, здорово, что вы написали ещё целую главу!

[Tabiti]

Нари, Elika_,

Нари, да хреново что-то всё и настроения нет(((

Elika_, а ты будешь писать про Лабиринт? Ты, вроде, собиралась.

[Elika_]

Tabiti, если только после середины ноября. сейчас по вечерам времени нет совсем ( но я постараюсь в конце осени
... а на фикбуке ты будешь выкладывать 18 и 19 главы? там люди, мне помнится, ждали...

[Tabiti]

Elika_, я пыталась на фикбуке выложить, да не получается. Перегружен он, что ли. Буду ещё пробовать. И сейчас напишу тебе в личку насчёт продолжения)

[Elika_]

Tabiti, ок )

[Tabiti]

20.

Самая страшная следственная тюрьма Мистралии да и, пожалуй, всего континента – Кастель Милагро – представляла собой странное уродливое строение кубической формы, похожее на крепость. И благодаря советнику Блаю уже давно получила репутацию тюрьмы, из которой не убегают. Из-за налаженной разбирающимися в технике переселенцами совершенной охранной системы это и в самом деле было невозможно. А если и возможно – то только на тот свет. Диего убедился в этом, когда его подтолкнули к какому-то устройству, заставили открыть рот и засунули в глотку какое-то мерзкое щупальце, да так глубоко, что он заблевал всё вокруг. А когда эту дрянь извлекли обратно, то любезно объяснили, что теперь у него внутри сидит маленькая капсула безопасности, с помощью которой, имея детонатор, с заключённым можно сделать всё, что угодно – парализовать, заставить корчиться от боли и даже убить. А если он попытается бежать, при пересечении периметра капсула сработает автоматически.
Диего выслушал всё это, стараясь удерживать на лице бесстрастное выражение, хотя в душе волной поднималось отчаяние, а ещё обречённость, которой он не испытывал в лагере. Оттуда можно было бежать, что он в итоге и сделал – с помощью людей Амарго. Ходили слухи, что этот человек когда-то выбрался из Кастель Милагро, во что трудно было поверить. Нет, отсюда бежать невозможно. И никто не в силах помочь.
Потом ему выдали тюремную робу и отвели в камеру, где и оставили до следующего утра, словно забыв о его существовании. И, несмотря на голод и жажду, Эль Драко был рад этому. Да пусть бы про него и совсем не вспомнили, чем...
Он старался гнать от себя жуткие картины пыток, но они упорно всплывали в сознании. Всё, что он когда-либо слышал о советнике Блае, теперь снова и снова лезло в голову, и он ничего не мог с этим поделать.
А потом перед его мысленным взором возникло обрамлённое смоляными кудрями лицо девушки с нежной кожей, тёмными бездонными глазами, точёным носом и приоткрытыми пухлыми губками.
Патриция... За что же ты меня так, любимая? Ты часто снилась мне в лагере, я мечтал, что, когда вырвусь оттуда, снова тебя увижу. И пришёл, надеясь уговорить тебя отплыть со мной в Эгину. Ты почти согласилась, а когда я уснул, тайком привела в дом полицейских. Ты ведь не просто предала меня, ты меня продала за стандартное вознаграждение в пятьдесят золотых. И теперь надеешься, что я выдам беженцев, чтобы получить ещё больше. Как ты могла, Патриция? Нет, как я́ мог так ошибаться? Я ошибся в тебе, и теперь расплачиваюсь за это. А если сломаюсь, за мою ошибку будут расплачиваться ещё несколько десятков человек.
Я сказал, что вернусь, хотя мы оба понимаем, что это невозможно. Кастель Милагро не выпускает своих жертв. Но я всё-таки надеюсь, что мы ещё встретимся, не в этой жизни, так в следующей, и ты заплатишь за то, что совершила.
А пока прочь из моей головы, предательница, тебе не отнять то немногое, что у меня осталось. То, что поможет мне не уподобиться тебе. И если ты предала меня за деньги, то мне, скорее всего, предложат быструю смерть. Неравнозначный выбор, не находишь? Но если ты думаешь, что получишь дополнительную награду, значит, ты совсем меня не знаешь. Как и большинство моих знакомых, которые почему-то очень удивились, когда я отказался переписывать гимн, и меня арестовали.
Уходи, любимая, и пусть тебя судит твоя совесть, если она у тебя есть. Уходи и больше не возвращайся. Никогда.

Лишь под утро, измучившись, Диего забылся тревожным сном, который прервался так же неожиданно и грубо, как и предыдущий – в доме Патриции.
– А ну, вставай! – проревел чей-то голос над головой, и сразу последовал удар в бок носком тяжёлого ботинка. – Жри давай, и поскорее, больше сегодня ничего не получишь!
Он вскочил, часто моргая от яркого света принесённой тюремщиком лампы, и не сразу разглядел на полу миску и кружку, которые тот оставил.
Уже хорошо знакомая вонючая баланда и вода, почему-то пахнущая болотом. А стоит ли вообще это есть? Не станет же Блай приказывать кормить и поить его насильно? А если и станет – посмотрим, как у них это получится.
Диего вздохнул и поднял с пола миску. Его ждут допросы и пытки, и ему понадобятся силы, чтобы их выдержать.

А ещё через некоторое время за ним пришли. Услышав стандартное «На выход!», он внутренне напрягся. Вот и началось... За последние полгода он много натерпелся и в следственной тюрьме, и особенно в лагере, но это же Кастель Милагро, здесь Блай, и теперь речь идёт не о барде, отказавшемся написать восхваляющий президента гимн, а о беглом государственном преступнике, которому известно, где прячутся остальные беженцы. Не только мужчины, но и женщины, и дети... И там же его друзья – Фидель, Хорхе, Антонио, Хоакин… Если Блай до них доберётся, большинство из них попадёт в лагерь, а кто-то – и сюда. Надо держаться, есть у него силы или нет. Для него всё уже кончено, для него – но не для них. И пусть советник хоть раз обломает себе зубы.
Конвоиры привели его в кабинет на четвёртом этаже. Вполне обычный кабинет следователя, мало чем отличающийся от тех, в которых ему уже доводилось бывать. И опять с чашкой горячего кофе на столе, за которым сидел средних лет мужчина в чёрном костюме.
Диего тихо выдохнул. Не Блай. По крайней мере, пока...
– Садись, – следователь сухо кивнул ему на стоящий посреди кабинета трёхногий табурет. – Итак, Диего Алламо дель Кастельмарра, кабальеро Муэрреске, более известный как Эль Драко, ты у нас значишься, как заключённый номер 412.
Опять номер... А впрочем, плевать. Уже на всё плевать.
– Значит, так, – следователь, который даже не счёл нужным представиться, положил перед собой лист бумаги и устремил на заключённого пронзительный взгляд. – Ты знаешь, что нам от тебя нужно. Говоришь – и свободен. Ну, почти. Будешь жить под присмотром наших людей, писать себе песни и, возможно, даже выступать, это смотря что напишешь. Да, и наш президент по-прежнему заинтересован в том, чтобы ты написал гимн на его стихи. Что тебя ждёт, если откажешься, я рассказывать не буду – наверное, и сам понимаешь. Твой ответ?
В кабинете повисло молчание. Следователь ждал, продолжая сверлить молодого барда пристальным взглядом. Эль Драко ждал, когда до того дойдёт. Почему непременно нужно что-то говорить? Разве молчание не красноречивее любого ответа? Неужели они всерьёз думают, что он согласится выдать несколько десятков человек и всю оставшуюся жизнь писать то, что прикажут?
– Ну? – наконец не выдержал следователь.
Не дошло. Что ж...
– Такой ответ вас устроит? – сказал Диего и нагло выставил вперёд два пальца. Чиновник покраснел, потом побагровел и встал, с грохотом отодвинув стул.
– Ты!.. Мальчишка, ты соображаешь, где находишься?!
– И такое я когда-то уже слышал, – усмехнулся бард. – Что ж поделать, если вы других ответов не понимаете? И не надо так волноваться, вон как покраснели! Вредно для здоровья.
Следователь хватанул ртом воздух, плюхнулся обратно на стул и кивнул конвоирам на заключённого:
– Уведите его. Действительно, ценный экземпляр для советника. Завтра он вернётся – пусть им лично и занимается.

В тот день его никто больше не тревожил, и ему даже удалось немного поспать, послав подальше и голод с жаждой, и страшные навязчивые картины с участием Блая.
Утром ему опять принесли вонючую похлёбку и кружку воды, а потом повели на допрос. На этот раз – на второй этаж.
Лязгнула тяжёлая дверь камеры.
– Маэстро, – услышал Диего негромкий, уже знакомый вкрадчивый голос, и его мороз продрал по коже. – Президент Гондрелло ужасно разочарован, но ты не представляешь, как я рад, что из-за своего упрямства ты всё-таки попал ко мне!
Маленького роста, с редкими волосами и неправильной формы лицом с острым носом, тонкими губами и светлыми, словно стеклянными глазами за круглыми стёклами очков – таким Эль Драко и запомнил Блая после первой встречи в следственной тюрьме почти полгода назад.
– Я слышал, что ты эмпат, – продолжал тем временем советник. – Так вот, твоё мерзкое колдовство на меня и моих людей не подействует, – он вытянул из-под одежды экранирующий амулет. – Мы запаслись ими ещё год назад, когда впервые с этим столкнулись. Был тут у нас один заключённый… Впрочем, неважно. Ну, что молчишь? – прищурился он. – Боишься?
– Нет, – ответил бард, подняв голову. Больше он ни за что не покажет этому ублюдку своего страха.
– Нет? – поднял брови Блай. – Зря, очень зря, – и безо всякого перехода спросил: – Где они?
– Кто?
– Беженцы. Где они прячутся, когда и как собираются покинуть страну?
– Не понимаю, о чём вы, – пожал плечами Эль Драко.
– Ах, не понимаешь, – советник растянул губы в ухмылке, больше похожей на хищный оскал. – Ничего, скоро поймёшь.
Он отступил на пару шагов назад, кивнул охране, и на Диего обрушились удары.

[Tabiti]

***

На следующем допросе Блай с удовольствием заявил:
– Бить тебя сегодня не будут, но это и не понадобится. Достаточно будет детонатора. Ты уже знаешь, зачем он нужен. Вижу, что знаешь. А сейчас и почувствуешь!
Он слегка шевельнул пальцами правой руки, в ладони которой был зажат какой-то предмет, и Диего рухнул на колени – тело скрутило судорогой боли. Корчась на полу камеры, он вцепился зубами в кисть руки, чтобы не закричать. В глазах потемнело, сознание начало ускользать... как вдруг всё прекратилось.
– Понравилось? – спросил Блай, облизнув тонкие бледные губы и жадно вглядываясь в блестящее от пота лицо барда.
– Засунь эту хреновину себе в задницу и получай удовольствие, – прохрипел Эль Драко, оперевшись дрожащими от слабости руками об пол и пытаясь встать.
– Сейчас незабываемое удовольствие получишь ты, – прошипел Блай и снова активировал детонатор.
Диего распластало на полу, тело вмиг перестало слушаться, хотя чувствительность осталась прежней, и напряжённые мышцы всё ещё дрожали от только что перенесённой боли.
– Режим парализации, – пояснил советник, хотя в этом не было никакой необходимости. – Теперь ты понимаешь, что я могу сделать с тобой всё, что угодно?
Он присел на корточки возле неподвижного тела барда и потянул его за ворот и без того уже разорванной на груди тюремной робы:
– И не только я. Ты ещё познакомишься с нашим лучшим палачом. И тогда одежда тебе точно не понадобится.
Эль Драко хотел ответить, но язык и челюсти тоже не слушались. Тем временем Блай наклонился ещё ниже, изучающе вглядываясь в лицо оказавшегося в полной его власти парня, но ни отвернуться, ни даже закрыть глаза не было никакой возможности. И эта полная беспомощность была намного хуже любой боли. Если бы не проклятая парализация, Диего сейчас просто плюнул бы в морду этой твари в облике человека. И, видимо, это отразилось в его взгляде, потому что советник вдруг приподнял указательным пальцем его подбородок и задумчиво проговорил:
– Надо же, действительно не боишься. А почему?
Вот теперь Эль Драко рассмеялся бы, если бы мог: вопрос был задан с недоумением и даже обидой. Привык, сукин сын, что все от него шарахаются и по стеночке обходят. И теперь искренне не понимает, как это можно его не бояться.
– Даже не надейся, что я позволю тебе быстро умереть, – сказал Блай, больно впившись ногтем в кожу под подбородком. – Ты будешь проклинать каждую минуту жизни, пока не ответишь на вопросы. Не знаю, как ты умудрился не сломаться в лагере, но уж я тебя сломаю, даже не сомневайся. И буду наслаждаться страхом в твоих глазах, – голос советника упал почти до шёпота, но от этого он звучал ещё более жутко, – пока ты будешь ползать на коленях и умолять меня...
Диего внутренне содрогнулся. Мысленно он уже умолял, но не Блая, а всех богов, каких смог припомнить, – дать ему сил выдержать всё, что ему предстоит.
– Итак, – советник перевёл детонатор в режим дезактивации и наконец поднялся во весь рост. – Где беженцы? Когда и как они должны покинуть страну?
Бард пошевелился и сел. Руки и ноги ещё плохо слушались, но главное – язык повиновался без проблем.
– Хочешь помахать им вслед платочком? Не трудись, всё равно уже не успеешь.
Блай с любопытством посмотрел на него, как на какое-то диковинное животное:
– Рад, что не ошибся в тебе. Это будет действительно интересно. Посмотрим, кто сдастся первым.
Ещё одно движение пальцев, и Эль Драко снова забился на полу от дикой боли.
– Где Амарго?
Секундная передышка.
– Отвечай!
– Я... не знаю... кто это, – с трудом выдохнул бард.
Блай усмехнулся.
– Ведь это его люди вытащили тебя из лагеря?
Новый болевой импульс.
– Где беженцы?
Не в силах справиться с болью, Диего снова вцепился зубами в руку – только бы не доставить этой мрази удовольствие слушать его крики.
Он не знал, сколько это продолжалось, – ему казалось, что целую вечность. Потом он перестал слышать вопросы, осталась только боль, слепящая, раздирающая тело на части. А потом исчезла и она, и всё вокруг.

[Tabiti]

***

Несколько дней Блай продолжал играться с ним с помощью детонатора, перемежая болевые импульсы с парализацией, во время которой Диего избивали охранники, а он даже не мог защититься. Потом советнику надоело это однообразие, и однажды он распорядился привести в камеру пыток какого-то мальчишку лет шестнадцати. Усадив Эль Драко на табурет и встав за его спиной, Блай кивнул палачу, и тот с удовольствием приступил к работе.
– Смотри, – наклонившись к уху барда, прошептал советник. – Он страдает из-за тебя. Расскажи всё, и я отпущу его.
Диего зажмурился, когда палач вздёрнул мальчишку на верёвке и начал хлестать плетью. Не будь у него связаны руки, он и уши заткнул бы, чтобы не слышать криков. Живо вспомнился лагерь, наказания у столба.
– Ты же знаешь, как это больно, – продолжал настойчиво нашёптывать Блай. – Я читал доклады начальника лагеря, видел твою спину. Пожалей мальчика. Тебе надо всего лишь ответить на вопросы. Открой глаза. Открой, я сказал, иначе мальчишке будет ещё хуже!
– Не надо, – срывающимся голосом проговорил Эль Драко и с трудом разлепил веки. По щекам тут же скатились слёзы, зрение затуманилось, чему он был только рад. – Не надо, пожалуйста! Прекратите это!
– Где Амарго? – вкрадчиво спросил советник. – Только ответь, и всё закончится. Где беженцы?
– Пожалуйста... – прошептал бард, чувствуя, что ещё немного – и он сойдёт с ума. – Не надо его, он же ни при чём... Пожалуйста...
Прости меня, мальчик, я не могу сделать того, что от меня требуют. Иначе погибнет много хороших людей, среди которых и мои друзья. Пусть они останутся живы. Я не скажу, никогда...
Крики избиваемого мальчишки стали ещё жалобней, и нервы Диего не выдержали. Голова закружилась, в глазах потемнело, и он рухнул с табурета на холодный пол пыточной камеры.

А на следующий день на верёвке вздёрнули его самого. Палач одним движением разорвал на нём тюремную робу, бросил её в угол камеры, вскользь заметив, что она всё равно больше не понадобится, и снял со стены переплетённую проволокой плеть. Может быть и ту, которой избивал мальчишку.
– Неплохо тебе досталось, – оценил он, проводя рукоятью по шрамам на спине Диего. Тот невольно вздрогнул от этого прикосновения, и его мучитель засмеялся:
– Вспомнил? Сейчас ещё покричишь!
– Нет, – сквозь зубы процедил Эль Драко. – Покричишь ты, когда советнику не понравится твоя работа!
– А вот за это получишь дополнительно, – внушительно пообещал палач. – И чтоб ты знал – господину советнику всегда нравится моя работа!
Он отступил на шаг, размахнулся, и на спину барда обрушился первый удар.

[Tabiti]

…Огромный зал, как всегда на его концертах, был полон, и снова ревел от восторга. Не только женщины, но и мужчины пытались пробиться к сцене, чтобы быть поближе к своему кумиру. Громкие крики «Браво! Браво, маэстро!» заглушали неистовые аплодисменты. У ног молодого барда уже лежало море цветов, а благодарные зрители всё несли и несли новые. Большинство шикарных букетов Эль Драко тут же раздаривал своим юным поклонницам и целовал их в щёчку, отчего те мило краснели и уходили со сцены осчастливленными.
Но вот бард поднял руки, и толпа затихла, словно по волшебству.
– Что вам ещё исполнить? – задорно крикнул Диего.
– «Любовь небесную»! – ожидаемо отозвались сразу несколько голосов, и все остальные дружно подхватили: – «Любовь небесную»! «Любовь небесную»!
– Хорошо, – Эль Драко широко улыбнулся, бережно подхватил гитару, мягко, словно лаская, тронул струны… И люди снова, как по команде, притихли, устремив взгляды на стройную фигуру барда на сцене. А он, прикрыв глаза и забыв обо всём, взял первые аккорды и запел. И даже тем, кто не был магически одарён, стало видно, как ярко, ослепительно ярко горит его Огонь…

...Он даже не услышал, как хлопнула тяжёлая дверь, и в камере появился советник – всё заглушал грохот крови в ушах. Почувствовал только, что кто-то поддел пальцем его подбородок, и удары прекратились. Он открыл глаза, уже зная, кто стоит перед ним. И не ошибся.
– Ну что, маэстро? – спросил Блай своим вкрадчивым голосом, от которого хотелось бежать на край света. – Не передумал?
– Пошёл ты, – выдохнул Диего и мотнул головой, сбрасывая его палец. – Засунь его себе...
– ...в задницу и получай удовольствие, – весело подхватил советник. – А тебе не приходило в голову, что я возьму, да и воспользуюсь твоим предложением? Только задницу для этого использую твою. А? Что сразу замолчал?
За спиной часто и неровно задышал палач, и у Эль Драко подкосились ноги. Не будь он привязан – пожалуй, упал бы.
– Если вы разрешите, шеф... он расскажет вам всё, что вы хотите, и даже больше.
– Нет, – холодно ответил Блай. – Может быть, потом, если долго будет упрямиться. Продолжай, я посмотрю.
Отойдя на несколько шагов, он склонил голову к плечу, став похожим на любопытную хищную птицу, разглядывающую насекомое, прежде чем его склевать. Диего хорошо помнил этот взгляд, но надеялся, что никогда больше его не увидит, как и самого советника. Зачем, зачем только он пошёл к Патриции? Почему не послушался старшего друга, который строго-настрого велел не покидать убежища? Дурак, какой же дурак... Как же – до города рукой подать, а там его ждёт любимая девушка красоты невиданной, переживает, небось, все глаза выплакала... Знал бы он тогда...
Плеть, просвистев, обожгла уже окровавленную спину, и бард снова зажмурился, до скрипа стиснув зубы. Волной поднявшаяся в душе ненависть частично заглушила боль, и он уцепился за неё, разжигая ещё сильнее. Ненависть к очаровательной, предавшей его возлюбленной, к садисту Блаю, к этому палачу-извращенцу...
Придёт время, и они за всё заплатят. Иначе и быть не может.

[Tabiti]

21.

Прошло ещё несколько долгих, наполненных болью дней, и, в конце концов, Блай всё-таки сорвался. Он редко позволял себе проявлять эмоции, но иногда они вырывались из него, как пар из кипящего чайника. Видимо, излишняя сдержанность в какой-то момент приводила к взрыву.
Едва придя в себя от очередного избиения, Эль Драко услышал знакомый ненавистный голос, визгливо и возмущённо выкрикивающий:
– ...Это не воин, это бард! Я не понимаю, почему он молчит! Ты можешь мне объяснить? Почему за две с лишним недели он даже ни разу не закричал? Он что, боли не чувствует?!
– Смею вас заверить, ещё как чувствует, – услышал Диего флегматичный ответ палача. – Да не волнуйтесь, шеф, я на нём ещё и половины своего инструментария не перепробовал!
– Так пробуй, – немного остыв, приказал советник. – Я хочу видеть, как он будет умолять о пощаде!
– Будет, – уверенно пообещал палач. – А вот если бы вы позволили мне...
– Я уже сказал! – снова повысил голос Блай. – Ты плохо понял?
Палач что-то обиженно проворчал, но спорить не посмел.
Так вот что больше всего злит и выводит из себя этого садиста – то, что узник не боится его и не кричит, когда должен бы кричать. Похоже, что ответы на вопросы для Блая – дело второстепенное, просто дополнительный повод для пыток и отвратительных психологических экспериментов.
– Уведите его, – махнул рукой советник. – И помойте, что ли, от него уже несёт, как от помойной ямы!
Охранники брезгливо подхватили Диего под руки и поволокли прочь из пыточной.

Однако передышка была недолгой. Или Эль Драко так показалось. После нескольких вылитых на него вёдер воды он чувствовал себя немного лучше, и когда лязгнула дверь камеры, поднялся с топчана и повернулся к ней лицом.
Появившийся на пороге Блай окинул его цепким взглядом, хмыкнул и кивнул охране. Те снова подхватили узника под локти и потащили по коридору. Почему-то мимо второго этажа. На первый? Странно. Что там? Вряд ли что-то хорошее...
Его втолкнули в какое-то помещение, похожее на мастерскую. Возле стола стоял незнакомый, насмерть перепуганный лохматый парень вряд ли намного младше его самого, похоже, переселенец. А на столе – странное устройство, прежде Диего такого никогда не видел.
Барда подтолкнули к столу, левую руку больно завернули за спину, а правую, по знаку советника, палач сунул в широкое отверстие в устройстве. А потом Блай повернулся к трясущемуся парню и с улыбочкой скомандовал:
– А теперь включай.
Что включай? Эту штуку? И что будет? О небо...
Парень на мгновение оцепенел и неверяще прошептал:
– Что?..
– Включай, я сказал, – повторил советник, любуясь выражением его лица.
И тут с парнем случилась истерика. Захлёбываясь рыданиями, он начал бормотать:
– Я не могу... не могу! Ему же руку отрежет...
Так вот оно что!
Диего внутренне сжался от ужаса. Первым инстинктивным побуждением было выдернуть руку обратно, но палач, словно почувствовав, вцепился в запястье. Вот же урод толстомордый, где Блай его только откопал...
Эль Драко стиснул зубы и заставил себя стоять прямо, насколько позволяло избитое тело и заломленная за спину рука. Блай только и ждёт, что он начнёт дёргаться и вырываться, так пусть утрётся.
Но до сих пор его хотя бы не калечили. Раз советник решил перейти эту грань, значит, уже понял, что ничего не добьётся, и нужно не только причинить боль, но и напугать до смерти.
Но чем же этот незнакомый парень ему не угодил, за что он с ним так? Внезапно в сердце вспыхнула слабая надежда: может быть, действительно просто пугает? И меня, и его?
– Если вам нравится калечить заключённых, то для этого есть палачи, при чём тут я... и зачем в моей мастерской... – продолжал тем временем бессвязно бормотать парень.
Всё с той же крокодильей улыбочкой Блай достал пистолет, приставил к его голове и повторил:
– Включай.
Диего посмотрел на зарёванного переселенца, который снова и снова бесконечно повторял своё «не могу».
Нет, советник не шутит, совсем не шутит. Да нажимай уже эту проклятую кнопку, парень, мне и без тебя конец, а ты погибнешь ни за что ни про что...
Словно в подтверждение его мыслей, Блай внушительно щёлкнул затвором:
– Ты не настолько ценный кадр, чтобы тобой дорожить. Не думай, что я тебя не убью. От тебя толку никакого, а так, по крайней мере, будет весело. Так что считаю до трёх.
– Шеф, не надо, – неожиданно вмешался палач. – Лучше отдайте его мне.
– Заткнись, – велел советник и снова обернулся к лохматому парню: – Итак, считаю до трёх...
И тогда тот медленно протянул отчаянно дрожащую руку и нажал...
Дальнейшее Эль Драко почти не помнил – ослепляющая боль резанула пальцы, снова и снова, всё выше, от пальцев к кисти... Он закричал, громко, отчаянно, срывая голос... а потом провалился в Лабиринт.

[Tabiti]

Очнулся он в своей камере на топчане, куда его, по-видимому, положили охранники. Горло саднило, правая рука нестерпимо болела. Диего хрипло застонал и с трудом приподнялся. Перед глазами замелькали картины произошедшего: мастерская на первом этаже, лохматый парень, Блай с пистолетом, палач, странное устройство на столе... рука...
Он скосил глаза и тут же поспешно свесился с топчана – его вывернуло так, будто желудок собрался выпрыгнуть из горла. Немного отдышавшись, он упал обратно на топчан и невидящим взглядом уставился в потолок. Вот теперь всё действительно кончено. Даже если бы он каким-то чудом и вырвался отсюда, он больше не бард. Теперь он безрукий калека. И ему действительно больше нечего терять.
Давящая повязка, которую наложили на обрубок, насквозь пропиталась кровью, но он не собирался никого звать. Ещё никогда в жизни ему так не хотелось умереть, как в эту минуту. Скорей бы...
Лязгнула дверь, но Диего даже не пошевелился. Какая разница, кто пришёл и что ещё с ним сделают? Блай уже должен понять, что всё бесполезно.
– Сесть можешь? – участливо спросил незнакомый голос.
Бард слегка повернул голову. Ну конечно, тюремный врач. Зачем? Или советник ещё не наигрался?
– Зачем? – хрипло прошептал он вслух. Так и есть, ещё и голос сорвал. Боги, за что?..
– Надо сменить повязку, – пояснил доктор, раскрывая свой чемоданчик. – Иначе кровью истечёшь.
– Ну и что? – с горечью прошептал Эль Драко. – Это же хорошо...
– Никогда не торопи смерть, – наставительно сказал доктор. – Мало ли, как всё обернётся. Судьба порой такие фортеля выкидывает... Ладно, лежи, я и так справлюсь.
Диего отвёл глаза, не в силах смотреть на безобразный распухший обрубок вместо узкой кисти с изящными пальцами. Никогда больше ему не записать ноты, не перебрать струны любимой гитары... Впрочем, о чём он? Ему осталось жить от силы несколько дней.
– Ну вот и всё, – врач собрал в чемоданчик свои инструменты и поднялся. – Советую поспать побольше, станет легче.
– Советуете? – не удержался Диего. – Тогда и Блаю посоветуйте подольше меня не беспокоить.
– Я с ним поговорю, – вздохнул врач. – Но ты же понимаешь...
– Не берите в голову, доктор, – проговорил Эль Драко. – С Блаем разговаривать бесполезно, только неприятностей себе наживёте.
И, закрыв глаза, отвернулся к стене.

***

Советник в сопровождении палача и охраны наведался к нему уже на следующий день, сразу после снова заходившего врача.
– Ну что, маэстро? – осведомился он. – Всё ещё не передумал?
Диего молча смотрел мимо него, словно не замечая, и Блаю это очень не понравилось.
– Ты оглох? Или у тебя всё ещё шок? Хочешь и второй руки лишиться?
Немного подождав ответа, он начал заметно злиться:
– Смотри на меня, мальчишка, когда я с тобой разговариваю! Иначе...
Палач радостно потёр руки, и Эль Драко замутило, но он всё так же продолжал смотреть в сторону, никак не реагируя.
– Думаешь, самое страшное уже позади? – прошипел советник. – Ошибаешься.
По его знаку охранники быстро стащили барда с топчана и поволокли по коридору в уже хорошо знакомую пыточную камеру.
– Кладите сюда, – распорядился палач, с сомнением посмотрев на забинтованную культю.
Диего бросили на стол и привязали ремнями за здоровую руку и ноги, чтобы не скатился. В углу уже полыхала жаровня, в которой накалялись железные пруты и устрашающего вида щипцы.
Блай наклонился над бардом, и тот отвернулся.
– Не желаешь отвечать, маэс-с-стро? – прошипел советник и силой повернул его лицом к себе, уставившись в глаза холодным жёстким взглядом, от которого бросало в дрожь. – Куда же делась твоя язвительность? Ну?
Снова не дождавшись ответа, он нетерпеливо махнул рукой, подзывая палача:
– Приступай!
– Такое тело портить, – огорчённо поцокал языком тот, вытягивая из жаровни прут. – Я бы его… Впрочем, его бы я в любом виде!
Эль Драко зажмурился и хрипло закричал, когда раскалённое железо с шипением погрузилось в кожу на груди, потом на животе, снова на груди…
Блай рядом удовлетворённо усмехнулся:
– Я же говорил, что это ещё не конец, маэстро. Всё самое интересное только начинается!

В следующий раз его приковали к стене за левую руку и долго водили раскалённым прутом по спине – сверху вниз, потом слева направо, по едва подсохшим ранам от кнута. Он окончательно охрип от крика, а Блай опять стоял рядом и улыбался, время от времени задавая всё тот же вопрос:
– Ну что, маэстро? Не передумал?
Маэстро... Какой он теперь, к демонам рогатым, маэстро!.. Этот ублюдок одним словом мучает сильнее, чем любым орудием пыток.
Когда советник неосмотрительно наклонился, чтобы в полной мере насладиться болью в его глазах, Диего собрал оставшиеся силы и плюнул ему в лицо. Блай отшатнулся, утёрся рукавом и, быстро оглянувшись, схватил первую попавшуюся под руку плеть. Оттолкнув палача, он с размаху ударил барда по лицу, ещё раз, и ещё... Из рассечённой щеки потекла кровь, закапала с подбородка на пол. Следующий удар разорвал губы. Перехватив плеть поудобнее, ослеплённый яростью советник начал бить рукоятью. Эль Драко пытался увернуться, но ни его физическое состояние, ни прикованная рука не позволяли этого сделать. Он задушено застонал, когда хрустнул сломанный нос, и словно издалека услышал торопливый голос палача:
– Шеф... шеф, остановитесь, вы убьёте его!
Тяжело дыша, Блай брезгливо отбросил окровавленную плеть и отряхнул руки.
– Не убью, – прорычал он. – Этот щенок ни хрена так просто не отделается! В камеру его, позже продолжим.
По его знаку охранники отомкнули цепь и поволокли полубесчувственного барда в коридор.

На следующий день Диего получил передышку – видимо, советник был чрезвычайно занят. Целый день бард пролежал в своей камере, безучастно уставясь в потолок. К принесённой баланде он даже не притронулся, а воду из кружки просто вылил себе на лицо. Вернее, на кровавую маску, в которую оно превратилось после упражнений Блая с плетью. Глаз с левой стороны заплыл и не открывался, покрытые кровавой коркой нос, щека и губы вздулись так, что даже всякое повидавший тюремщик, разносящий еду, невольно отвёл глаза.
Эль Драко представил, как он теперь выглядит – весь покрытый ранами и ожогами, с окровавленным обрубком вместо правой руки и с кровавой маской вместо лица – и подумал, что если бы советник вдруг проявил милосердие и оставил ему жизнь, он сам покончил бы с собой. Потому что так... таким жить он не сможет. Нет больше бесшабашного красавца-барда, и его волшебного голоса тоже нет. Теперь есть только ненависть и боль – и того, и другого в избытке. Раньше он не знал, что такое настоящая ненависть, но Блай оказался хорошим учителем.
Небо, как же хочется поскорее умереть! И как же не хочется умирать...

[Tabiti]

***

На очередном допросе Блай снова озверел. Для начала приказав палачу поработать раскалёнными щипцами, он внимательно наблюдал за пыткой, ловя каждый стон барда. Кричать Эль Драко уже не мог, сорванные связки отказывались воспроизводить что-либо громче шёпота.
Советник по-прежнему задавал вопросы про Амарго и про убежище для беженцев. Неужели всё ещё надеялся на ответ? Беженцы уже давно покинули страну, но оставались хозяева дома, в котором они прятались, друзья, организовавшие побег из лагеря...
– Тебе нужно только ответить, – нашёптывал Блай, пока палач раскалёнными щипцами рвал на теле Диего кожу и мышцы, выискивая ещё каким-то чудом нетронутые участки. – Скажи, и всё закончится. Ты же хочешь, чтобы это прекратилось? Только ответь на вопросы...
Эль Драко чуть шевельнул распухшими губами, и советник сделал знак палачу остановиться.
– Что? Говори, я слушаю.
– Ты... ещё не понял... что сдашься первым... – едва слышно выдохнул бард.
– Вот как, – медленно проговорил Блай. – Посмотрим. Сейчас для тебя ещё есть путь назад. Я могу сделать так, что его не будет. Совсем. Ты этого хочешь?
– Его... и не было, – прошептал Диего.
Как объяснить этому чудовищу, что путь назад был отрезан ещё в тот момент, когда он показал два пальца министру изящных искусств, отказавшись переписывать гимн в угоду президенту, и хлопнул дверью его кабинета? Да и надо ли объяснять?
– Ошибаешься, – холодно сказал советник. – А когда поймёшь – поздно будет. Ну?
– А ближе... подходить... уже боишься... – прошептал Эль Драко, и на разорванных, покрытых запёкшейся кровью губах появилось жуткое подобие усмешки.
– Ах ты, ублюдок!.. – рявкнул мгновенно вышедший из себя Блай. Подскочив к барду, он стащил его со стола и поволок к раскалённой жаровне. А там, схватив за шею и с силой наклонив, прижал к ней правой щекой.
Жутко зашипело, запахло горелой плотью. Диего захрипел и дёрнулся, но советник уже и сам ослабил хватку и бросил его на пол рядом с жаровней.
– Теперь понял, маэстро? Будешь ещё упрямиться?
Неожиданно лязгнула дверь, и в проём просунулась чья-то голова:
– Господин советник!..
– Ну что там ещё? – недовольно проворчал Блай.
– Спуститесь на первый этаж, – голос пришедшего испуганно дрожал. – Это срочно!
– Не трогать его, пока я не вернусь, – кивнув палачу на Эль Драко, приказал советник и ушёл, захватив с собой обоих охранников.
Пока он отсутствовал, бард пару раз проваливался в забытьё, и палач окатывал его водой из ведра, чтобы привести в сознание.
Наконец Блай вернулся, а за ним охранники тащили какого-то парня. Диего уже плохо видел – от жуткого ожога начал заплывать и второй глаз. Но когда парня подтащили поближе, он всё же узнал его – тот самый вроде как переселенец, из мастерской на первом этаже... И трясётся пуще прежнего. Опять провинился, не иначе.
– Ну что, маэстро? – спросил советник. – Не передумал? Ещё можно.
Бард не ответил, будто и не услышал, что к нему обращаются.
Тогда Блай обернулся к палачу:
– Он твой. На сутки.
О небо, нет…
– Если выживет, отведёшь в бокс номер тринадцать.
Не в камеру... Неужели Блай действительно сдался? Наконец-то…
– Этого, – советник указал на лохматого парня, – не трогать, пусть смотрит. Может, потом, если не договоримся, я тебе его тоже отдам.
И вышел из пыточной.
Охранники подтащили парня к стене, быстренько приковали цепями и тоже выскочили в коридор. Не захотели смотреть на то, что вытворяет палач-извращенец. Ещё сутки в его грязных лапах... Диего содрогнулся. Сутки, а может быть, меньше... Вряд ли он столько протянет.
Прикованный к стене переселенец дрожал так, что звенели цепи. Что же с ним будет, если Блай и вправду отдаст его этому...
Палач вздёрнул Эль Драко на ноги, рванул вниз забрызганные кровью штаны и прижал животом к столу. Слабую попытку сопротивления он даже не заметил.
Парень у стены в ужасе всхлипнул. Не смотри, придурок, не надо... Закрой глаза, отвернись!
Чужие потные ладони легли на ягодицы, безжалостно раздвигая, внутрь начали протискиваться липкие пальцы. А через мгновение по спине полоснуло новой болью – другой рукой палач принялся водить ножом по ранам и ожогам. Диего снова дёрнулся, но мучитель в ответ нагнул его ещё сильнее, распластав грудью по столу. Когда внутрь начал проталкиваться толстый член, бард подумал, что умрёт на месте. Сознание мутилось, отказываясь верить в происходящее. Его захлестнули отчаяние и стыд, злость и ненависть, ярость и желание прикончить эту мразь за спиной. Но всё, что он мог – это из последних сил сдерживать стоны и с каждым толчком всё сильнее разжигать ярость и ненависть в душе.
Неожиданно рядом раздался звон цепей, короткий удивлённый вскрик, и какая-то сила отшвырнула палача в сторону. Эль Драко попытался встать, но не смог – тело почти не повиновалось, каждое движение причиняло такую боль, что начинало меркнуть сознание. Но он всё-таки чуть повернул голову. О небо…
Лохматый парень каким-то чудом освободился от цепей и теперь с каменным лицом и совершенно безумными глазами стоял над разорванным пополам телом палача.
Не может быть...
Неожиданный спаситель с лёгкостью подхватил Диего под мышку и потащил к двери, прихватив по дороге что-то из набора пыточных инструментов. В качестве оружия, наверное.
В коридоре он, на секунду прислонив барда к стене, с лёгкостью расправился с двумя охранниками, потом снова подхватил его и поспешил на первый этаж. Забаррикадировавшись в какой-то комнате, он вдруг упал на четвереньки и долго блевал, задыхаясь и кашляя. Потом всё же встал и бросился к какому-то непонятному устройству.
Диего сидел на полу и не мог поверить в происходящее. И это – тот же самый человек, который ещё совсем недавно трясся от страха? Что с ним произошло? И потом, он что, всерьёз надеется убежать отсюда?
– Как тебя зовут? Слышишь, парень? Как тебя зовут? – внезапно услышал он вопрос своего странного спасителя и прошептал имя.
– Полностью, дурила, – нетерпеливо потребовал тот, лихорадочно роясь в одном из железных шкафов. – С фамилией.
– Диего дель Кастельмарра, – с трудом сглотнув, хрипло прошептал бард.
– Как-как?
– Кастельмарра…
– А ну, список… промотка… где у них буква «К», они что, в ухо трахнутые, алфавита не знают?.. – вполголоса ругался парень, судорожно водя пальцем по каким-то белым цилиндрам размером с мизинец. – О! Четыреста двенадцать!
Один из цилиндров выдвинулся со своего места и выпал в подставленную ладонь.
– Четыреста семьдесят пять! – воодушевлённо произнёс спаситель ещё через несколько секунд, и второй цилиндр выпал мимо, упал на пол и подкатился к сидящему на полу Эль Драко. Парень проворно схватил его и сунул в карман вместе с первым. Потом подхватил барда под мышки и принялся поднимать его на ноги, жалобно приговаривая:
– Вставай! Ну, давай, помоги мне… Какой же ты тяжёлый... Ну ещё немного, давай же!.. Пошли!
– Куда? – прохрипел Диего, стараясь удержаться в вертикальном положении и не слишком наваливаться на своего невысокого спасителя.
– Сюда, – переселенец затащил его в какую-то кабину и показал на светящуюся карту: – Ты же местный, ты географию знаешь? Куда нам отсюда податься, чтобы нас не достали? Где нам помогут?
Эль Драко с трудом поднял руку и указал на одну из точек:
– Зелёные горы… Иди туда. Там повстанцы. Помогут. А меня добей. Пожалуйста.
Парень изменился в лице и молча покачал головой, потом быстро пробежал пальцами по кнопкам и прислонил его к стене:
– Я сейчас, – дрожащим голосом выговорил он, старательно отводя глаза. – Одну минуточку ещё, дело одно есть…
Выскочив обратно в комнату, он что-то там расколотил, наверное, то самое странное устройство – чтобы предотвратить погоню. Потом заскочил обратно в кабину, что-то загудело и защёлкало… Снаружи раздался грохот – охранники выбили дверь в комнату, и сейф, которым парень её подпёр, упал на пол.
И это было последнее, что Диего запомнил перед тем, как в голове окончательно помутилось и он провалился в Лабиринт.

[Нари]

Ну слава богу, спаслись. Я уж думала, до этого не дойдет.

[Tabiti]

22.

Диего не помнил, сколько он бродил по Лабиринту. Сначала это были какие-то коридоры, потом город. Он любил города и сразу почувствовал себя легко, почти дома. Дома? Но где же его дом? Город был похож и на Даэн-Рисс с его королевским дворцом над излучиной реки, черепичными крышами, базарчиками на перекрестках, узкими переулками и прямыми улицами. И на Белокамень, где деревянные дома с узорчатыми ставнями на окнах сменялись каменными особняками, украшенными искусной резьбой, а на площадях зимой заливали катки, и где снежное покрывало сверкало в солнечный день тысячами крохотных алмазов. И на Новый Капитолий, где здания выглядели столь же деловыми, как и их хозяева. И на Лютецию, с её зелёными бульварами, кафе на широких тротуарах и летними театрами в парках. И на Арборино, где свежий морской бриз приносил желанную прохладу в жаркий день, а запах рыбы смешивался с ароматом цветущих апельсиновых деревьев, где высокое здание консерватории поднималось над сквером, словно устремляясь ввысь, а Кастель Коронадо напоминал корабль с белыми парусами...
Внезапно он вспомнил свою песню о белых парусах, которую украл этот мерзавец Сан-Барреда, а дом, мимо которого он проходил, показался похожим на дом Патриции. Диего вздрогнул. Боль и обида, которые он, казалось, уже сумел подавить, снова загорелись в нем, собираясь в ком и давя на грудь. Воспоминания погнали его вперёд. Брусчатая мостовая вдруг стала скользкой, как каток в Белокамне, а в спину ударил ветер. Отец говорил, что здесь есть туннель, куда попадают умирающие. Значит, его несёт в туннель? Ну и пусть.
Однако туннель так и не появился. Зато вернулась боль во всем теле. Значит, его вынесло наверх. Диего с трудом разлепил заплывшие глаза. Гладкие стены, слабый свет, рядом кто-то ругается.
– Да что же ты не слушаешься? Кто же тебя программировал, блюдце у него что ли, полетело? Да чихал я на твой пароль! Что значит – доступ запрещён? А так не хочешь? Да куда же ты опять выкидываешь?
А, это его спаситель, тот переселенец. И зачем он его сюда притащил?
– Добей меня, – вырвалось у Диего.
Парень вздрогнул.
– Не могу, не проси! Погоди, я сейчас... Или здесь где-то попробовать? А если скорость увеличить? Тьфу, чёрт, мульки тут, что ли, полетели? Точно...
«И что это за чёрт такой?» – пронеслось в мыслях у Диего, и он снова провалился в Лабиринт.
Его окружали высокие дома, выше, чем башни Кастель Коронадо, выше, чем башни королевского двора в Даэн-Риссе. Диего даже отвлёкся немного, считая этажи. Десять, одиннадцать, семнадцать... Ну и чудит Лабиринт! Он выбрался на улицу. Там сплошным потоком неслись стремительные экипажи без лошадей, некоторые даже взлетали в воздух. Магия? Или техника, как у гномов? Хотя и они запрягают в свои вагонетки маленьких лошадок...
Ему вспомнилась дорога на побережье, круглый металлический фургон. Серьёзные взгляды Амарго и Агриппы. «Это нефть. Люди пытаются заменить гномов». Хотя в Кастель Милагро уже заменили. И даже переплюнули. С их немагическим светом, огнестрелом, мастерской с непонятными устройствами... и той штуковиной, которая отрезала ему руку.
«Да где же этот туннель?» – подумал он... и снова оказался в знакомой пещере. В горле пересохло, обожжённое лицо горело. В ушах громом отдавались какие-то звуки. Нестройные, дисгармоничные, раздражающие.
Это переселенец шарил руками по стене, методично простукивая её.
– Да где же ты открываешься? Что нам тут, загнуться без воды? Хорошо хоть дышать есть чем. Да где же тут выход?
И почему он так волнуется? Рано или поздно сюда кто-нибудь придёт, может быть, тот же Амарго, и парня спасут. А ему, Диего, уже незачем жить.
– Добей, – ещё раз попросил он, но не успел услышать, что ему ответили и ответили ли вообще.

На этот раз Лабиринт обернулся концертным залом с высокими окнами, магическими светильниками, красными креслами, широкими проходами. Диего вспомнил свой дебют, потом перед его глазами промелькнули многочисленные залы и концертные площадки в разных городах континента. Он вдруг понял, что у него целы обе руки, и машинально поднялся на сцену. И увидел, что перед ним не концертный зал, а открытая площадка, где он выступал в последний раз и где его арестовали. На деревянном помосте лежала его гитара. Кто же её так? Сломаться же может! Он наклонился, протянул руку, чтобы поднять инструмент. Руку? И увидел обрубок, замотанный окровавленными бинтами. В памяти промелькнула змеиная усмешка советника Блая, прекрасное и равнодушное лицо Патриции, похотливая морда палача, и лохматый переселенец, в глазах которого холодное бешенство воина сменялось безумным страхом, а потом внимательностью и деловитостью алхимика.
И зачем этот парень его спас? Он же просил! Зачем ему жить без руки, без голоса, без лица? Диего соскочил с эстрады и бросился прочь. Сознание гасло, мысли покидали его, оставалось только одно желание: уйти от этой боли туда, где он не будет ничего ни чувствовать, ни помнить.
... Место, куда он выбежал, было Диего незнакомо. Крохотное озеро, к которому склонились грустные ивы, купол ночного неба над головой. Он упал в мягкую, шелковистую траву и уставился на созданные Лабиринтом звёзды, погружаясь в бесконечный покой.

[Tabiti]

***
Амарго уже три недели пытался выручить Диего, но подходов к Кастель Милагро не находил. На шефе просто лица не было. Только шархийские навыки помогали ему держаться. Может быть, и Диего защитит его Сила и то немногое, что показал ему мэтр Максимильяно. Хотя на месте шефа Амарго научил бы сына большему. Да и на месте Хоулиана тоже. И откуда только шеф притащил этого эльфа? Тридцать лет где-то шлялся, папаша! Но что с них взять, с этих эльфов? Вот и Орландо такой же раздолбай. Надо же было высунуться из подполья и отправиться через границу за пополнением как раз тогда, когда Амарго вместе с Агриппой и доном Луисом устраивали побег Диего из лагеря? Это же ещё повезло, что в Кастель Милагро Орландо сопровождали всего несколько человек. Что удалось отследить путь, которым его везли. И чудо, что он вообще дожил до спасения, впрочем, тут сказалась его эльфийская природа. Ведь озверевшие пограничники, которые потеряли в стычке с партизанами нескольких своих товарищей, избили единственного оставшегося в живых повстанца практически до смерти. Особенно старался некий сержант Фандорио. Все потроха Орландо отбил. Лидер партии Реставрации, несмотря на свою эльфийскую живучесть, умер бы от внутреннего кровотечения, если бы не Хоулиан. Ведь целитель из этого разукрашенного в пух и прах эльфа оказался что надо.
Убедившись, что Орландо вне опасности, Амарго через Т-кабину бросился в Арборино, чтобы проверить, благополучно ли отправился в Эгину Диего. Позже он вспоминал, что, приближаясь к дому дона Луиса, не чувствовал никакого беспокойства. Однако калитка была заперта снаружи. Дом, вероятно, был пуст. Амарго решил больше не рисковать, вернулся в город и, охваченный тяжелым предчувствием, отправился на конспиративную квартиру, о которой знали только они с Луисом. Осмотревшись и убедившись, что слежки нет, он поднялся по лестнице и постучал условным стуком. Послышались шаги, дверь приоткрылась и дон Луис впустил его внутрь.
– Что случилось?
– Эль Драко схватили.
Внутренности скрутило судорогой. Он почувствовал горечь во рту и смог произнести только одно слово:
– Как?
– Сбежал ночью в город и не вернулся. Антонио догадался, что к своей девушке, к Патриции. Он её в лагере вспоминал и во время побега.
– Демоны, я же не знаю, где она живёт! – простонал Амарго.
– Уже всё узнали, – мрачно сказал дон Луис. – Мой человек, Альберто, на другой же день отправился в город. Он нашёл Патрицию. Она сказала, что Эль Драко забрали прямо из её дома. Плакала. Но Альберто ей не поверил. Он думает, что она его и выдала. Говорит, нюх подсказал. Отвлек её внимание и быстро скрылся, чтобы и самому не попасться.
Амарго кивнул. У Альберто была неплохая Тень, его нюху можно было доверять.
Он внезапно насторожился, услышав шаги в глубине квартиры.
На пороге появились Антонио с Хорхе.
– А вы что здесь делаете?!
– Без Диего не уедем! – в один голос сказали друзья.
– Ну если ещё и вас придется спасать, я умру на месте! Где Диего?
– В Кастель Милагро. Альберто и Агриппа проследили. Сегодня утром Альберто доложил.
Амарго схватился за голову.
– Они точно братья!
– Кто, Альберто и Агриппа? – удивился Антонио.
– Нет, Диего и ещё один такой же раздолбай! – зло выпалил Амарго.
То, что отбить Диего никак не успеть, он понял сразу. От Арборино до Кастель Милагро всего два дня пути, и эти дни уже прошли. Это Орландо по дороге от границы успели перехватить.
– А остальные беженцы? Корабль хоть вовремя пришёл?
– Вовремя. Только вот эти наотрез отказались ехать.
– А Хоакин и Санадор?
– Мальчишка, конечно, тоже рвался, но сам доктор ему не разрешил. И хотя он был бы не прочь остаться, но пациента бросить не мог, да и другим беженцам могла понадобиться помощь. Когда остальные уехали, я запер дом. До этого пришлось поволноваться, конечно. Но делать было нечего.
– Диего никого не сдаст! – вскинулся Хорхе.
– Он в лагере не сдался и тут не сдастся! – подтвердил Антонио.
– Засады около дома я не заметил, но заходить не стал, – кивнул Амарго. Но тут же подумал, что выдержать пытки Кастель Милагро очень трудно. Если вообще возможно. Хотя вот он, Амарго, выдержал. Но каким его оттуда выбросили, вспоминать не хотелось. Неужели и Диего ждёт то же самое?
Даже сейчас, три недели спустя, всё ещё не было признаков, что Диего кого-нибудь сдал. Никто не явился на приморскую виллу Луиса, никто не попытался устроить засаду у домика в лесу, чужих следов не появилось и у входа в подземелье, где всё так же росла молоденькая сосенка, высаженная людьми Амарго для маскировки. И ни одна веточка на ней не была сломана.
И никаких вестей не просочилось из-за стен Кастель Милагро.
В этот день Орландо отправился в агитационную поездку, а Амарго опять собрался в Арборино. Один из сотрудников министерства безопасности выразил желаиие помогать партии Реставрации. Возможно, через него удастся что-то узнать про Диего.
Но этого не понадобилось. Открыв дверь в пещеру с Т-кабиной, Амарго на мгновение остолбенел, затем схватился за пистолет. Резервное освещение не давало рассмотреть двух человек, которые здесь находились. Он включил полный свет. Невысокий крепыш в мистралийской форме смотрел на него со страхом и облегчением. «На мистралийца этот парень совсем не похож», – отметил Амарго и перевёл взгляд на второго, лежащего на полу. Он узнал его только по цветному дракону на плече. Наклонился, проверил пульс: живой!
– Хвала небу! У него позвоночник цел? Не знаешь?
– Цел вроде бы, – растерянно ответил незнакомый парень.
– Откуда вы бежали? Из Кастель Милагро? – спросил Амарго для порядка.
– Да. Он сказал, что здесь помогут.
– Правильно сказал. Идём, – Амарго с усилием подхватил Диего на руки. Тот не пошевелился, не застонал. – По дороге расскажешь. Но только мне.
– Понял. Не дурак.
– Кто вас сюда переправил?
– Я сам, — последовал осторожный ответ. – Там я всё разломал, никто оттуда сюда не попадёт.
– Спасибо, что спас Диего.
Парень молча кивнул. Видно было, что он сам до сих пор не пришёл в себя.
– Ты переселенец, – Амарго и не сомневался в ответе.
– Да, мне так объяснили. Но я хочу вернуться в свой мир.
– Это невозможно.
– Мне говорили, но я не поверил. И кабина назад не пускает.
– Правду говорили, – проворчал Амарго. – Сколько вы тут пробыли?
– Два дня.
– Сейчас придём на место, попьёшь и поешь.
– Спасибо. У кабины вашей мульки в контролке полетели, но если дадите запасные, починю.
– Починишь, – Амарго по смыслу догадался, что за мульки имеет в виду переселенец. – Больше про Т-кабины не упоминай, – добавил он, увидев двух охранников базы.
– Это беглецы, побудут здесь, – коротко бросил он.
И увидел, как ребята вздрогнули. Да, подобного даже он не припомнит. Лишь бы Диего выжил, лишь бы успеть.
В хижине он уложил Диего на кровать и быстро осмотрел его. Жар, кажется, небольшой, сердце бьется ровно. Впрочем, он не врач. Стеллу бы сюда.
Он достал из тайника лекарство на липучке и прилепил Диего к левой кисти, а потом взял ампулу с антибиотиками и сделал ему инъекцию. Немного успокившись, попытался влить воду в его разорванный рот. Вроде бы получилось.
Обернулся и увидел, что переселенец жадно пьёт прямо из кувшина, стоявшего на столе.
– Возьми ещё сухари. И пойдём чинить Т-кабину.
Он выглянул наружу и приказал проходившему мимо бойцу прислать ему Антонио и Хорхе.
Первым явился Хорхе.
– Товарищ Амарго, по вашему приказанию... – начал был он и осёкся.
– Диего?! Он жив? Что с ним сделали? – Перевёл взгляд с известной всему континенту татуировки дракона на то, что осталось от лица, и сглотнул.
– Это Блай его так? Убью. Своими руками.
– Пусть только попадётся! – скрипнул зубами Амарго. Он стремился к этому уже больше двенадцати лет. И подумать только, агенты службы «Дельта» могли бы расправиться с этой мразью ещё в самом начале его так называемой карьеры. Но Блая приняли за переселенца, а переселенцев убивать не полагалось. Влияние на феномен. Тьфу. Амарго не собирался следовать этим инструкциям. Но добраться до Блая теперь было крайне сложно.

[Tabiti]

– Товарищ Амарго, звали? – Антонио, в отличие от Хорхе, не пытался следовать воинскому уставу. И хорошо. Какой из барда воин?
– Что-нибудь узнали про Диего?... – он вскрикнул и бросился к другу. Тоже узнал по дракону.
– Да как же он без руки! Мерзавцы! Теперь, теперь вы видите, что он никого не сдал?!
– Вижу. И сейчас главное, чтобы он не умер, – твёрдо сказал Амарго.
Оба товарища перевели взгляд на переселенца, который торопливо доедал сухари.
– Это ты его спас?
Тот кивнул, не переставая жевать. И по очереди пожал протяутые ему руки.
– Парни, присматривайте за Диего. Попробуйте напоить. Если придёт в себя, будьте рядом. Сюда больше никого не пускайте. Только товарища Пассионарио, если он вернётся. Идём, – коротко бросил он переселенцу.
Они вышли за пределы базы.
– Как тебя зовут, парень? – спросил Амарго, убедившись, что их никто не услышит.
– Жак, – после некоторой паузы ответил тот.
«Ну что же, Жак так Жак. Хотя у тебя явно есть ещё одно имя».
– Ты у себя в какой стране жил?
– В России, в Твери.
«С Альфы, как я и думал. И почти что земляк шефа, – отметил Амарго. – Он ведь живёт в столице, а в Твери у него родня. Хотя этот Жак может оказаться из более ранних времён».
– Какой у вас год был?
– 2180-й.
Мда, редкий случай. Обычно переселенцы попадали сюда из прошлого, иногда из очень далёкого. Но сейчас на Альфе тот же год.
– А какого числа переселился? И сколько в Кастель Милагро пробыл?
Услышав ответ, он удивился ещё больше. Между смертью Жака на Альфе и появлением его на Дельте прошло всего пять дней.
– Ты переселился почти без сдвига во времени. Но вернуться всё равно не можешь. Переселенцы никогда не возвращаются в свой мир. Как ты умер?
– Сел на колючку... Так они мне не соврали? Но я живой!
– Там ты умер и, если ты обменялся с каким-нибудь магом, то продублировался, и тебя уже успели похоронить.
– Откуда вы знаете про это дублирование? – Жака передёрнуло.
– Уж знаю, – проворчал Амарго. – Теперь тебе придётся остаться здесь. Ты парень умный, адаптируешься быстро. Так, пришли.
В пещере Амарго открыл тайник и достал оттуда коробку.
– Смотри, есть здесь твои мульки?
У Жака загорелись глаза.
– Вот они! Сейчас разберёмся... Ну вот, всё и в порядке. А можно узнать, что там... со мной?
– Погоди, – и Амарго быстро набрал сообщение Максу. Ответа он не получил. Надо ждать.
– Запрос про тебя я сделаю, но для этого, сам понимаешь, мне нужно твоё настоящее имя. Допустить к компьютеру пока не могу, не проси. Да не бойся, ничего я тебе не сделаю. И никому не выдам. И расскажи подробно, что ты видел в Кастель Милагро, это очень важно.
Жак вздохнул и начал рассказывать.
Амарго понял, что парень чего-то не договаривает, но главное он узнал. Мистралия наращивает вооружение, в Кастель Милагро конструируют новую технику. Так вот для чего нужно столько нефти...
– И куда мне теперь податься? Так, чтобы не нашли? – парнишка вздрогнул.
Амарго посмотрел в его перепуганные глаза.
– Здесь ты не останешься. Пойдёшь через горы, в Ортан, доберёшься до их столицы, Даэн-Рисса, и как хочешь, но пробейся к королю. И расскажешь ему всё, что рассказал мне.
– А Т-кабиной можно?
– Не надо тебе знать, где в Ортане стоят кабины, – буркнул Амарго.
– Понял... – голос у Жака задрожал. Да, такого парнишку оставлять на базе нельзя. Этот его синдром берсерка явно не по заказу проявляется. Парень умный и ловкий, но воина из него всё же не выйдет. А короля Деимара надо предупредить.
Раздался характерный звук: пришло сообщение от шефа. «Жди на базе». И длинная инструкция по лечению Диего теми лекарствами, которые были у Амарго.
Он посмотрел на часы.
– Идём на базу. Там переночуешь, завтра отправишься в Ортан.
Теперь осталось дождаться шефа. И надеяться, что шархийская магия и альфийская наука сумеют вернуть Диего к жизни.